На берегах Голубой Лагуны. Константин Кузьминский и его Антология. Сборник исследований и материалов

Я думал, мне объявили войну (впрочем, так оно и было), и боролся всеми доступными средствами. Только вчера, когда я позвонил из Толстого фонда в эмбасси, мистер Горев (на сей раз крайне любезным тоном) сообщил, что ты нашлась и что всё в порядке. Любезность тона относилась явно не за счет твоего выздоровления, а за счет письма сенатора Джексона. А мне попутно приходится вести войну с австрийской полицией за фрем-денпасс, потому что перед Америкой (или вместо?) я намерен еще побывать в Париже, Швейцарии, Гренобле. Везде меня ждут, выслали мне уйму приглашений, правда, ехать не на что. Свыше десятка статей написанных пристроены покамест на треть (очень мало связей) и будут оплачены… впоследствии (по напечатании, этсетера). Авансы обещают, но не дают. Придется есть бедного Мишу, который все деньги вхлопывает в альманах, ради которого мне и надо в Париж – без меня – что ж за работа? Ну, еще антропософы помогут (хоть Швейцарию повидать), а в Вене здесь уж больно неуютно. Комнату не топят, стёкла выбиты, дрожим втроем на 90 шиллингов в день. А на мою переписку с целым светом уходит 200 шиллингов в неделю. Это я не к тому, что мне <не> на что архив высылать (тут мне Миша поможет), а просто доллары я размотал на Пратере, на всяких детских удовольствиях – качели, карусели, балаганы – по сту долларов враз! Но зачем я и ехал – поесть венских сосисок в Венсенском лесу и побывать на Кони-айленд. Если тебе не интересно, Эстерка, не читай, на второй странице я дам сухие инструкции насчет архива, мы же с тобой еще в Санктъ-Петербурге, давно, перестали понимать друг друга, а если что и поддерживает, так это не ноябрь 67-го, а 62–63 годы. Кроме того, меня непьющего ты отродясь не видела, а я уж и забыл, как это делается. Дело в том, что я человек эмоциональный, поэтому выводы делаю тоже эмоциональные. Ты замолчала – значит, виновата цензура. Я настолько уверился в существовании таковой, что начал писать эзоповым языком, на манер Васьки Бетаки. Гробман не отвечает – отношу это не за счет личных качеств (и того, что мы незнакомы), а за счет причин внешних. И сколько дров успел наломать в этой войне народной, что самому страшно. Правда, не без пользы. Буржуазная тоталитарность Ближнего Востока весьма отличается от Дальнего, одна из причин, по которой я предпочел Израиль Биробиджану. Кстати, деточка, когда-то ты любила мои ранние стихи – прежде, чем отсылать, прочитай «Биробиджан». Думаю, что ты не пожалеешь, что знакома с поэтом Кузьминским. Оставим Осю[172] твоей юношеской (девичьей) любовью. Подумаем обо мне.

Эстер, милая, не сердись ты, ради Бога, и не обращай внимания на мелочи стилистические. Я и так чувствую, что тут что-то не то: ты и здорова была, а на письма не удосужилась ответить, а теперь еще и заболела. Что? Как? Я ж ничего не знаю. Сижу себе в этой Вене, переписываюсь со своей профессурой, пишу статьи, которые пока никуда не пошли, жду Мишу (он обещался из Штатов на обратном пути заехать, а всё нет), от Миши зависит, как высылать архив, авиа слишком дорого (12 кг!), значит, обычной почтой, и даже страховать нет смысла – что мне деньги? а через «кого-нибудь» – кто и когда? Лучше уж зашить в холстину бумаги, и обычной почтой через месяц дойдет, заказной посылкой, наверное. А микрофильмы и пленки магнитные вынуть – и отдельно, авиа. На днях пошлю денюшку, это не проблема, не знаю только когда. Прости, Эстик, что я тебя этим занимаю, да еще когда ты и не оправилась (сама же пишешь, что еле двигаешься!), но уж очень мне господа эти нервы потрепали, потому и на тебя рычал, что спокойно относилась. В июне прошлого года, во время повяза Володи Марамзина, я заканчивал книгу «14 поэтов» (молодых – Кривулькин, Чейгин, Ширали и т. д.), и вся она лежала у меня на столах, было очень приятно – ожидать «гостей», и весь год последующий, когда я завелся и делал книгу за книгой (материалу-то накопилось за 15 лет довольно!), и всё время ждал, играл с огнем, приглашал дипломатов и корреспондентов, устраивал выставки и чтения (один по улице ходить боялся!), чудом выкарабкался – и не могу получить архив. А сколько еще пришлось оставить! Статьи тут пишу по памяти, но альманах, который затеял Миша, памятью не обойдется, нужны тексты, каталоги (там же все данные), слайды, и (не помню) есть там левитинская графика или нет?[173] Вроде я клал туда Левитина, Шемякина, но не уверен. Собирался в жутком безумии, сначала это дипломаты обещали, и в последний момент нагрели, пришлось в последний момент к голландцам, что-то перетасовывалось в последний день, поэтому и не уверен, есть там графика или нет. Слайды-то точно есть, магнитофонные пленки и микрофильмы, а графики может и не быть. Но я тебе уже писал в каждом письме список, так что повторяться не буду. На кого мне еще было надеяться? На Анри, который в Тивериасе, или на Гробмана, с которым я не знаком? Потому и ругался на тебя предпоследними словами, ты же принимала их всерьез.