На берегах полноводной Сивини

— Хуже — безрукие.

— Вали отсюда, — сквозь зубы проговорил Антон, — подобру-поздорову.

— Я бригадир и отвечаю за всю работу.

В черных глазах Тани мелькнуло беспокойство. Она всячески старалась удержать ребят от ссоры, потому примиряюще тронула Кобзева за локоть.

— Ладно, Леша, ступай проверяй дальше, а я тут ребятам сама покажу.

Кобзев не двинулся с места.

— Пускай все переделают. Понасажали!..

Антон не сомневался, что Кобзев просто придирается к нему. Ох, не миновать им, наверное, новой драки! Что ж, он готов.

— Уйди, — уже настойчиво сказала Таня и топнула ногой. — Ну? Сказала ведь, без тебя управимся.

Она присела у парника и стала показывать, какой глубины делать лунки, как обрывать корешки рассады. «Вот черт, — подумал Антон сердито. — Казалось бы, дело простое, а… смотри ж ты!»

— Ты теперь постоянный шеф Кичапина? — ехидным голосом спросил Кобзев Таню и еще больше сузил желтые глаза. — Они с Дробиным малые детки? Работай за них, работай. А то у твоего несчастненького ручки озябли.

Антон порывисто выпрямился. Таня быстро, с неожиданной силой схватила его за локоть.

— Кичапин! Опять начинается?

Кобзев уже широко шагал дальше по участку, размахивая руками.

— Что это за работа? — раздраженно сказал Антон и подул на посиневшие руки. — Зачем она мне?

— Что значит — зачем? — заносчиво вскинулась Таня. — В школе ты не говоришь, зачем по географии изучать Австралию или по физике — закон Ома? А пикировка сейчас это как бы урок в школе. Ясно?

Роман, кривляясь, подхватил:

— Не знаешь закон Ома — сиди дома.

Антон покосился на друга, пропустив его шутку мимо ушей, и продолжал так же заносчиво и брюзгливо:

— Пи-ки-ро-вка! Придумали дурацкое слово.

Таня неожиданно рассмеялась:

— Ты как маленький, Антон. Ну называй нашу работу переносом рассады в другие парники… простор ей даем, чтобы свободнее росла. Разве дело… в названии? Учись кусок хлеба зарабатывать. Небось летом захочешь помидорчика? Мой папа говорит: земля — главный магнит жизни.

Роман уже опять делал лунки, втыкал рассаду. Принялся на своей стороне за прерванное дело и Антон. Таня видела, что работает он теперь правильно, однако часто потирает руки, морщится.

— Озябли? — заботливо спросила она. — Иди в домик к огородницам, погрей.

Антон продолжал пикировку. Минуты через две все же опять потер руки, подул на них. Таня взяла его огрубевшие руки в свои, стала оттирать. К удивлению Антона, ладони у нее были теплые, почти горячие. Да и сама она пылала румянцем во всю щеку. Что за притча? Почему она-то не озябла? А ведь девчонка.

К двум часам из села подъехала автомашина, и чей-то мальчишеский голос удивленно крикнул:

— Обед! А говорили, не будет.

— Ура! Обед приехал! Тетя Фрося!

Молодая повариха уже спрыгнула на землю, оправила белый фартук.

— Как же я вас оставлю, голубята, — весело, звонко тараторила она. — Как прознала, что вы на помидорах, и трактористов своих забросила, сразу до вас, в пионерлагерь.

Таня принесла из домика клеенку, расстелила в затишке на травке.

— Вот и стол готов! Прошу!

— Дело! — одобрила Фрося. — Теперь, молодые колхознички, ложки разбирайте. Вон хлеб в корзине. А ну-ка, по-ударному!

Она открыла огромную флягу, достала поварешку и начала разливать наваристый суп в алюминиевые миски, не забывая в каждую бросить кусок свинины. Школьники давно оставили парники, рассаду, бежали мыть руки, а кто и просто вытер их о траву или о куртку. Фросю окружили, будто пчелы матку, жужжали на разные голоса, смеялись. Усталость со всех как рукой сняло.

От фляги вкусно пахло гороховым супом. Антон сглотнул слюну. Тем не менее он не подошел со всеми к Фросе, разобиженный остротами, смешками одноклассников. Он одиноко стоял в стороне, словно покинутый всеми. Даже и Роман забыл про него, толкался в общей очереди за обедом.

«Конечно, я тут чужак», — подумал Антон. Он отошел за домик, сел на бревно, достал завернутый в газету бабой Настей обед — кусок сала, два сваренных вкрутую яйца, соль в спичечной коробке, хлеб — и стал есть всухомятку. Он слышал, как кто-то звал его: «Антон! Ты где, Антон?» Кажется, Танин голос. Почему-то ему стало еще обидней, он хмуро жевал и не чувствовал никакого вкуса пищи.

Когда под вечер ехали обратно, Антон не пел со всеми песен, не слушал что-то болтавшего Романа. Горько ему было, тошно. Машинально стал прислушиваться к тому, что говорил ребятам Петр Петрович:

— Дни сейчас у нас пойдут горячие. Послезавтра наш главный механик Рамайкин отправится на станцию за комбайнами. Их надо будет перегнать в село. Ты с ним едешь, Таня? Еще берете двух ребят как помощников? Дело хорошее. А другая партия тоже завтра отправится в Саранск: Володя Жарков прихватывает трех ребят и едет туда со своим отцом получать поливальные машины. Одну из этих машин колхоз передаст нам для огорода. Слышишь, Леша? Тебе. Так что, товарищ бригадир, готовься принимать.

— Здорово! — раздались голоса. — А остальные что будут делать?

— Командируются в сад. Будут окапывать приствольные круги яблонь.