На берегах полноводной Сивини

Так же на цыпочках вышел в сени, открыл деревянный засов двери и, не чуя земли под ногами, помчался к ремонтным мастерским, где все отправляющиеся уже сидели в грузовике. Антон припустил во всю мочь, рюкзак подпрыгивал за спиной.

— Володя! — закричал он еще издали Жаркову, услышав, что шофер включил зажигание и мотор заработал. — Володя! Обожди! Я с вами. Петр Петрович разрешил… домой в Саранске забежать надо.

Он, еле переводя дыхание, схватился за борт машины.

— Мне-то чего, — добродушно сказал Жарков. — Поедем. Давай руку.

И помог влезть в кузов. Отцу своему Володя объяснил, что Кичапин сын зоотехника с комплекса и тоже поедет с ними.

— Машина сильная, — добродушно сказал Жарков-старший. — Довезет.

Видимо, ни у кого не возникло подозрения, что Антон втерся к ним без разрешения.

Пока ехали по селу, Антон сидел скорчившись, подняв воротник куртки, боясь, что его кто-нибудь увидит из своих и тогда вскроется обман. Что, если вдруг сам Петр Петрович встретится? А то, еще скорее, мать бросится его искать?

Лишь когда миновали Красный бор на песчаной горе и село скрылось из глаз, Антон немного осмелел, приподнял козырек надвинутой на лоб кепки. Проселочная дорога словно рвалась из-под колес машины, виляла по лугу, перелескам, и наконец впереди синевато-серой широкой штукой раскинутого сатина открылся асфальтированный тракт Краснослободск — Саранск. Тут грузовик пошел плавно, легко, и Антон совсем повеселел. Он вдруг вспомнил, что не завтракал. Ну ладно, у отца поест. И при мысли, что он вскоре встретится с отцом, сердце его радостно забилось.

Не куда-нибудь едет, домой.

«Как я начну разговор с папой? Скажу: вот не хочу жить без тебя в деревне. Или тут останусь, или давай вместе вернемся к маме, бабушке».

Однако чем больше Антон рассуждал, тем яснее стал понимать, какое у него трудное положение. Его даже начала охватывать робость от предстоящего объяснения с отцом.

Как бы все получше изложить, заставить его бросить какую-то новую семью? Не рассердится ли вдруг папа? Но почему? А кто его знает…

Промелькнули Пензятка, Берсеневка, и вот показались домики саранской окраины, машина шла по городу.

— Обратно с нами поедешь? — спросил его Володя.

«Конечно, нет», — тотчас подумал Антон. Стало очень стыдно: второй раз в этот день он надувает людей — три часа тому назад обманул родных, а теперь вот школьного друга и всех сидящих в грузовике. Он нерешительно ответил, чуть запнувшись:

— Как же… еще? С… вами.

— Знаешь, где строится новый музей Эрьзи? Приходи туда к двум часам. Да не опаздывай.

— Ясно. Чао!

Сойдя на улице Полежаева, Антон помахал товарищам рукой, считая, что видит их в последний раз. Что ж поделаешь? Подождут, подождут его и уедут в Лашму. Впоследствии он напишет Володе и объяснит ему, почему должен был соврать.

Вот наконец и знакомый каменный дом. Внутри у Антона все обмерло. На балконе их квартиры, выходившей во двор, сушились мужские сорочки.

«Хе! — удивился Антон. — Папа сам себе стал стирать? Научусь и я. Только бы принял. А там приедет мама, бабушка, и, конечно, уж они этим опять займутся».

Он взбежал на второй этаж, к счастью не встретив никого из знакомых, боялся расспросов. Вот их дверь, обитая коричневой клеенкой. Антон нажал кнопку, в прихожей раздался звук знакомого звонка. Тишина. Папа, наверное, на работе. Пойти на завод или обождать где-нибудь здесь? Антон позвонил еще раз и вдруг услышал за дверью легкие торопливые шаги. Чьи это? У отца совсем другая походка.

Дверь распахнулась, и Антон с удивлением увидел молодую женщину в нарядном пестреньком халате. Ее рыжие крашеные волосы были красиво завиты и крупными кудрями падали на лоб, на щеки, на белую шею.

— Вам кого, молодой человек?..

Видимо, она ожидала совсем другого посетителя и немножко растерялась. От неожиданности, как всегда, не нашелся с ответом и Антон. Они стояли и смотрели друг на друга.

— Вы… Антоша? — вдруг спросила женщина. Голос у нее был певучий, приятный.

— Да.

— У вас овал лица, как… у Павла Николаевича. Как же я сразу не узнала? — Она засмеялась. — Проходите, Антоша, проходите. Просто слишком неожиданно, без предупреждения, поэтому я и… Папа скоро будет, он в ночной смене работал. Каким же вы образом к нам в Саранск?

«К нам в Саранск!» Эти слова больно отозвались в душе Антона. Разве он приехал не к себе домой?

— С попутной, — ответил он и пояснил: — С попутной машиной.

Переступив порог, он по старой привычке повесил на крайний рожок вешалки свою куртку, кепку и остановился, не зная, что делать дальше. Его ли еще эта квартира? Или уже чужая?

— А папа так часто о вас, Антоша, говорит.

«Новая семья, — вспомнил Антон, чуть холодея, проходя за женщиной в бывшую «родительскую». — Вот что это значит: другая жена. Молодая совсем».

У стены, завешенной ковром, стояла детская кроватка, и оттуда на него смотрел глазастенький ребенок полутора или двух лет. Пухлыми ручонками он крепко держался за спинку кровати, розовый ротик его был полуоткрыт.

— А это наша Риточка, — певуче сказала женщина. Она пригладила у девочки шелковистые кудряшки.