На берегах полноводной Сивини

Наконец у мальчика заработал пускач, и мотор набрал обороты. Антон включил дизель, выхлопы с черным дымком показали, что он заработал.

— Повтори еще раз! — приказал Федин.

На этот раз Антон действовал увереннее.

— Теперь садись рядом и следи, что я делаю, какими рычагами орудую, когда передвигаю отвалы земли. Повторяй про себя все мои движения, даже решай, что и когда я должен сделать дальше. Понял? Будто это ты сидишь за управлением.

Федин прибавил газ, мотор заревел. Медленно двигаясь, отвальный нож забирал все большую горку земли, поднял ее на берег.

— Теперь попятимся назад. — Он взялся за рычаг, и бульдозер пошел назад. — Теперь снова заберем грунт. Ясно? Ну-ка веди опять все сам.

Несмотря на то что, казалось бы, Антон уже кое-что понимал, руки не слушались его.

— Так. Выжми муфту сцепления. Толково. Теперь переведи вот этот рычаг на положение движения. Ме-едленно отпусти педаль.

Машина вновь тронулась с места.

— Спокойней, спокойней, — наставлял Кирилл. Максимыч. Машина пошла ровнее. — Теперь возьми на себя этот рычаг.

Антон послушно исполнил приказание — бульдозер резко повернул направо.

— Не дергай, не дергай. Вот. Отпусти рычаг.

Бульдозер, тихо рыча, пополз по лугу. И так Федин учил паренька с полчаса. Потом стал работать сам, а Кичапин внимательно следил за всеми его движениями.

Доехали до шалаша.

— Хватит на сегодня, — сказал Федин. — Обедать.

Очищенное русло будущей реки маслянисто поблескивало, лоснилось. Вода на дне проступила вскоре после того, как сняли пласт. Бульдозеристы спустились туда и стали мыть руки. Антон поднялся на бугорок, осмотрел шалаш, вошел внутрь. Он был маленький, застелен сухим душистым сеном, сверху лежала легонькая постель. Антон позавидовал, с какой радостью стал бы он жить в этом шалаше.

Федин нарезал хлеб, домашнюю ветчину, выложил двух язей, золотистых, блестевших жиром, закопченных на ольховых ветках.

— Садись. Вечерком дам заявку, и с завтрашнего дня будут привозить обед.

— Кто?

— Ясно кто. Колхозная столовая. Иль забыл? По всем полям развозят, где работают механизаторы.

Антон развернул принесенный завтрак:

— Вот тут пирожки бабуся нажарила. Остыли только.

Обед всухомятку на свежем воздухе показался Антону удивительно вкусным. А больше всего радовало то, что вот он уже работает на таком новеньком мощном красавце.

— Обожди, днями к нам еще подъедет торговля, привезет всякого товара: рубашки, брюки, туфли — мало ли что есть в магазине. Ковры даже можем заказать. Так-то вот, брат. Механизаторы ныне в почете. Когда я тянул нефтепровод, нам за полста километров забрасывали чего душенька пожелает.

Отдохнув часок, оба стали работать молча, словно обсудили все вопросы и уже говорить было не о чем.

Солнце спускалось к селу, его заслонила голубоватая тучка, тучку пронизали прямые лучи. Их в детстве Антон называл лестницами, по которым солнышко по вечерам спускается на землю. От реки потянуло прохладой, стрекозы уже перестали летать. Федин остановил бульдозер.

— Шабаш. Беги домой.

— Чего так рано? До вечера ой как далеко!

Усталости Антон совсем не чувствовал. Наоборот, ему казалось, что вот теперь-то лишь и становится особенно интересно расчищать русло, он ведь все больше осваивает управление стальным «медвежонком». Как он умно и точно выполняет все приказы человека! Бульдозер начинает во всем и Антоновых рук слушаться.

— Иль все мало, Павлыч? Успеем еще наломаться. Считай, двойную норму вывернули.

Да, машина за день многое сделала. Вон он блестит под вечереющим солнцем широкий ровный след их работы.

— А нельзя мне с вами остаться?

— Не терпится? — засмеялся Федин. — Успеешь еще и тут наспаться, вот привезут нам домик. Сейчас застудиться можно.

— Все мамашу слушаетесь? Бабьи разговоры.

— Ой, Антон, не заговаривайся, — шутливо погрозил ему Федин. — Она, дорогой мой, тебе мать — отсюда и все разговоры. Ты ведь мой помощник? Вот и слушайся. Беги.

Дома вокруг Антона сразу захлопотали и Вера Михайловна, и баба Настя.

— Уморился, милый? Скорей умывайся и садись ужинать. Бабушка тебе вареники приготовила, вот сметанка свежая.

— И совсем не уморился, — отмахиваясь от женщин, баском проговорил Антон. — И совсем я не грязный, купался.

— Ой, как ты загорел! Нос лупится.

— Это еще в лагере.

Однако, когда Антон сел ужинать, он не мог допить холодное, с погреба молоко и чуть не заснул, сидя за столом.

Утром он с ужасом убедился, что проспал, и устроил бабе Насте скандал: почему не разбудила. «Да ты так, родненький, сладко сопел, что подумала, нехай отдохнет». Она торопливо захлопотала над завтраком, сварила яички в «мешочке», но Антон разбушевался и сказал, что есть не хочет, дядя Кирилл уже давно работает. Баба Настя еле успела сунуть ему сверток.