На берегах полноводной Сивини

С этим вопросом он и обратился к шоферу.

— Кто тебя кликал? — перегнулся к нему из кабины шофер, которого Антон знал еще с весны: тот всегда возил Фросины фляги в поле. — Главный механик. Вон она контора, беги.

— Спасибо, Василич, — сказал Антон. — Понял.

Направляясь к правлению колхоза, Антон внимательно поглядел на запыленный «газик». «Издалека приехал кто-то, — подумал он. — Весь серый от пыли. Значит, дядя Кирилл у механика, что ли, сейчас сидит? Ждет меня?» И от радостного сознания того, что он у порога своей новой работы, Антон нетерпеливо прибавил шагу.

И внезапно услышал громкий оклик:

— Антон!

Из «газика», махая ему рукой, выходил плечистый мужчина. Отец? Он. Это было так неожиданно, что мальчик глазам не поверил.

— Папа! Здесь?

Отец уже шел к нему, улыбаясь, раскинув руки.

— В командировке был в Темникове. Решил заехать, крюк тут небольшой. Да говорят, в пионерлагере, но вот-вот должен подъехать. Часа два ждем. Ну как ты тут, сынок?

Из «газика» выглядывал другой мужчина — в кепке, с черными усиками — и улыбался. Видимо, это был попутчик отца.

Павел Николаевич окинул сына с ног до головы, обнял за плечи, притянул к себе. Антон легонько вывернулся, словно постеснявшись посторонних. Его плечо едва коснулось отцовской груди.

— Иль… не узнал? — удивился Павел Николаевич, видимо никак не ожидавший такого сопротивления.

Отец был растерян, видимо, ему стало неловко перед попутчиком. Антон сам не ожидал, что у него так получится, жест вышел непроизвольно, и он опустил голову.

— Видишь, Иван Антипыч, какой у меня парень вымахал? — с наигранной улыбкой повернулся Павел Николаевич к попутчику. — Скоро меня ростом обгонит. Характер ого какой!

Он теперь уже не обнимал Антона, вероятно не зная, как себя с ним держать. Мальчик смутился еще больше и немного обиделся на отца: что это он его так расписывает?

— А мы тут часа два, — повторил Павел Николаевич. — И в сельмаге вашем побывали, и в ресторанчике… перекусить даже успели. Думали, не дождемся, собирались ехать дальше на Саранск. А тут ты. Удачно вышло.

Увидев забинтованную кисть, отец спросил озабоченно:

— А что это у тебя с рукой? — И шутливо добавил: — Боксом, что ли, занимаешься? Ты ведь самбист.

— Помидоры мотыжили, натер, — ответил Антон, не улыбнувшись.

— Ну, это трудовая доблесть, — покровительственно сказал Павел Николаевич. Он уже оправился от легкого замешательства, смотрел на сына с интересом и чуть настороженно. — Письмо мое получил?

— Получил.

Наступило молчание. Антон понял, чего ждет отец. Почему, мол, не ответил? Действительно, почему? Эта мысль только сейчас пришла Антону в голову. Оба, казалось, не знали, что сказать друг другу.

Отец опять нашелся первым:

— Учишься? Как успехи? Восьмой кончаешь?

— Уже окончил.

Отвечал Антон коротко. Подумал, не сказать ли, что осенью переедет в соседнее село Дюрки, жить станет в интернате. И не сказал. Они с отцом так и продолжали стоять недалеко от крыльца правления, возле «газика». Шофер Василич уже давно уехал. Площадь дремала под вечереющим солнцем, ее пестрили длинные лиловые тени.

— Считай, что нам повезло, — проговорил Павел Николаевич и деланно улыбнулся. — Встретились. Надо ж так выйти? А я даже сперва пожалел, что от Темникова крюк сделали. В пионерлагере, говорят. Эка, думаю, незадача! Как бы повидаться, чтобы не зря ехали?

В голову Антону вдруг пришла мысль: не произошла ли тут путаница? Что вдруг его вызвали в Лашму совсем не к Федину, а к отцу? Он ощутил беспокойство: «А я-то радовался, что нынче буду сидеть на бульдозере!»

— … а тут нам в правлении говорят, — тек в уши уверенный уже голос отца, — Антон Кичапин должен вот-вот подъехать, его в правление вызывают. По какому это вопросу?

«Значит, все-таки по требованию дяди Кирилла», — тут же с облегчением подумал Антон и повеселел.

— У нашей школы сельскохозяйственный профиль. Старшие классы изучают машины. Меня определяют бульдозеристом, — с гордостью сказал он.

Слова его, однако, не произвели на отца того впечатления, которого ожидал Антон. Павел Николаевич безучастно пропустил их мимо ушей. Спросил совсем о другом:

— Тебе тут еще не надоело?

Равнодушие отца заставило мальчика еще больше замкнуться.

— Почему ж? Тут хорошо.

— Сивинь вон там протекает? — спросил отец, показывая рукой за дома, за ветлы. — А Старица где? Ты туда ходишь удить?

Антон показал на песчаную гору, на красный сосновый бор.

— Далеко?

— Километра два.

Опять разговор иссяк. Столько не виделись они, казалось, часа, дня не хватит, чтобы обо всем порасспросить, ответить, а оба снова умолкли. Отец снова первым отыскал новую тему:

— Не тянет тебя, значит, обратно в город?

Антон лишь пожал плечами:

— Уже привык. Здесь интересно.

— Выходит, ничего живешь?

— Неплохо.

Что-то похожее на сожаление промелькнуло в голубых глазах Павла Николаевича. Вероятно, не так он представлял себе встречу с сыном. Он вздохнул. Антон переступил с ноги на ногу, осведомился:

— К нам домой заедешь?

Павел Николаевич поправил кепку и засуетился.

— Едва ли, Антон. Времени, понимаешь, нет. И так задержал вот Ивана Антипыча. Может, как-нибудь в другой раз.