На берегу Тьмы

Александр и Катерина, держась за руки, подошли к сложенным под фундамент валунам. Мужики уже ждали их, не решаясь высказываться перед управляющим: еще чего – бабу свою привез, тьфу ты…

Под второй венец, помолясь, молодые хозяева положили серебряные монеты.

– Неужели совсем скоро, Саша, мы переедем в наш дом?

– Мне тоже не верится! Еще год назад мы были чужими друг другу, а сейчас на всем белом свете нет для меня человека ближе и роднее тебя. И как хорошо, что скоро родится ребенок!

Возвращаясь на санях в усадьбу, Катерина тайком поглядывала на Александра и молилась: «Господи, спасибо Тебе за счастье любить его! Нет человека лучше, чище моего Саши! Помоги мне стать ему достойной женой!»

Несколько недель, вплоть до Пасхи, продолжалось строительство. Мужики, нанятые Александром, уважали управляющего: разом навалились и собрали сруб за неделю. Высокую крышу вывели под конек и покрыли светлой, еще не тронутой дождями, дранкой.

Как только завершили крышу, стали, перебрехиваясь топорами, рубить доски, готовить косяки на проемы. Потом начали тесать топорами внутри, строгать, ювелирно выводить рубанками гладкие стены. Весело, задорно пахло свежим смоляным тесом. Дом получался большой и высокий, с просторной открытой террасой, на которой Катерина тут же замечтала поставить стол и самовар.

Между бревнами, чтобы не дуло, конопатили сухим мхом и льняной паклей, а щели потолка сверху промазывали еще и глиной, перемешанной со свежими опилками, поверх застилая мхом, чтобы никакая живность не заводилась. Печи клали из обожженных кирпичей, надевали на них марлевые рубашки, как на младенцев, и промазывали красной, загодя добытой неподалеку, глиной, а уж потом белили известкой. Красота!

Александр и Катерина встретили Пасху в усадьбе, как просил Николай, а на Светлой седмице, собрав нехитрые пожитки, перебрались на хутор Сандаловский.

После Троицы Катерина с Александром, обнявшись, пили мятный чай на террасе. Со вчерашнего дня погода испортилась: неожиданно пришла прохлада, и стало неуютно и зябко.

Жизнь Катерины переменилась: они с Александром одни жили на хуторе в новом большом доме, где все еще приятно пахло свежим деревом, хвоей. Катерине нравилось варить мужу кофе, жарить яичницу по утрам. Она любила вставать пораньше, до рассвета, и, не веря своему счастью, смотреть, как спит Александр. Ей нравилось, что их до сих пор называли «молодыми». И действительно: они не могли надышаться друг на друга.

Допив чай, Александр задорно подмигнул Катерине, пошел домой и вернулся с пледами в руках:

– Пойдем.

Катерина обрадовалась. Это значило, что ее ждал сюрприз. Она привыкла ждать чего-то такого: Александр часто привозил искусно собранные букеты полевых цветов, ягоды или имбирные душистые пряники. Недавно, чтобы рассмешить ее, притащил из леса енота. Александр всерьез собирался приручить животное, но еноту удалось спастись.

Катерина закуталась в теплую вязаную шаль из своего приданого, и они побрели по лесной, со следами телег, дороге в сторону Бернова. Вдруг Александр взял ее под руку и повел влево, в чащу леса. Недалеко от дороги их взглядам открылось небольшое лесное озерцо, скрытое от людских глаз деревьями. У его тенистых берегов, отражаясь в темной воде, качались белые упругие кувшинки.

– Посмотри – вода совсем теплая! – Александр стал раздеваться.

Не поверив, Катерина дотронулась рукой до черной спокойной воды, от которой шел белесый пар. Действительно, вода оказалась теплой.

Александр, обнаженный, стоял на берегу. Катерина невольно залюбовалась гибким, почти мальчишеским телом мужа. Стащив через голову свое широкое беременное платье, Катерина осталась в одной рубашке. Александр с криком: «Охохоооо!» бросился в воду и поплыл. Катерина мерзла на берегу, все еще не решаясь войти в черную пугающую воду.

– А вдруг змеи, Саша?

– Здесь нет змей, здесь никого нет – я проверил уже, глупая.

Катерина осторожно вошла в воду. Было прохладно, а озеро так и манило своим теплом. Александр подплыл к ней и обнял, нежно прижавшись к животу головой, поцеловал грудь, шею и наконец осторожно прикоснулся к ее губам.

Николай ехал на лошади в Павловское. Заслышав крики недалеко от дороги, он решил, что крестьяне бедокурят в лесу, и отправился посмотреть. Раздвинув еловые ветки, он увидел в озере Катерину в прозрачной рубашке и обнаженного Александра. Он хотел тотчас уйти, но не смог сдержаться и остался наблюдать за ними.

В намокшей рубашке, плотно облегавшей набухшую грудь с замерзшими сосками, Катерина показалась ему очень женственной. Совсем не той девочкой, какой он увидел ее почти два года назад. Николай почувствовал, что сердце его, наконец начавшее успокаиваться после отъезда Катерины, вновь тоскливо защемило и запело старую песню: «Не моя».