На берегу Тьмы

Александр вышел на берег и, дрожа от холода, не вытираясь сам, поспешил подать руку Катерине. Помог выйти на берег, заботливо снял мокрую рубашку, вытер и укутал в теплый плед. Николай с досадой отметил, какое у Александра подтянутое безупречное тело, натренированное часовыми поездками на лошади, не испорченное уродливыми шрамами былого ранения на войне. Отвернулся и побрел к дороге прочь от влюбленных, завидуя им. «Александр молод и красив, и главное – любит ее, это видно. Хорошо заботится о Катерине. С ним она счастлива. Смог бы я предложить ей то же самое?»

После Иванова дня Александр и Катерина вместе пошли в баню, как это завелось у них с самого начала их супружества. Они так наслаждались друг другом, что не хотели расставаться ни на секунду. Родов ждали только через месяц – Катерина ходила хорошо. Лето не баловало дождями, жара держалась допоздна, поэтому мыться пошли уже в сумерках.

Катерина взяла с собой кусок нового мыла, которое в подарок привез из Старицы Александр, захватила чистые наглаженные полотенца с вышитыми на них инициалами Е.С. и свежее исподнее белье.書

В предбаннике приятно пахло новыми березовыми вениками, срезанными до Петра и Павла, пока «Петрок не оторвал листок». «Как же здорово здесь будет зимой!» – представила себе Катерина и стала раздеваться. Стоя было невозможно – мешал живот, поэтому она присела на лаву, покрытую тканой цветной дорожкой, такой же чистой и новой, как сама баня.

Александр принес из колодца воду. Зимой привык бросаться из жара в снег, но сейчас, летом, приходилось обходиться несколькими ведрами ледяной колодезной воды.

Катерина скрипнула новой, еще плохо подогнанной и пахнущей свежей древесиной, дверью в баню. Горячий крестик ожег грудь. Александр уже лежал на полке, накрыв лицо веником и вдыхая аромат свежей березы.

Едва успев налить в ушат горячей воды, Катерина не успела опомниться, как сползла на пол. Перед глазами замельтешило. Превозмогая себя, она на четвереньках доползла до двери, приоткрыла ее и потеряла сознание. «Угорели!» – успела подумать Катерина.

Пока барин гостил у матери в Малинниках, Агафья с Ермолаем решили прокатиться в Сандалиху, проведать молодых, а то и выпить с управляющим, если предложит. Дома хозяев не оказалось. Тогда Агафья подошла к бане и, увидев пробивающийся сквозь щель свет, заметила длинную косу Катерины, перекинутую через порог. Кухарка рывком распахнула дверь настежь – Катерина и Александр неподвижно лежали на полу. Агафья кинулась звать подмогу.

Подоспевший Ермолай помог выволочь угоревших наружу и стал отливать Александра холодной водой из ведра прямо на скамье возле бани, а Агафья занялась Катериной.

Катерина очнулась и, едва открыв глаза, заголосила:

– Он не ворочается!

– Кто?

– Ребенок! Не чую его…

– Да полно тебе, не каждую ж минуту он должен ногами сучить, – успокаивала Агафья.

– Нет, – рыдала Катерина. – Не чую его, – повторяла она снова и снова, показывая на живот, – как оборвалось все внутри. Где Саша? Саша!

– Да жив он, муж твой, вытащили, отлили его – сейчас оклемается.

– Саша, Саша! Ребенок!

Агафья, доверяя бабскому чутью, всполошилась:

– Ермолай, зови Вовиху!

Вовиха была местной ведьмой, заговаривала неспящих детей, лечила грызь[42], снимала порчу. Старуху уважали и боялись одновременно.

Ермолай, оставив приходящего в сознание Александра, поскакал во всю прыть за Вовихой, которая жила в Заречье.

Вскоре колдунья была на месте. Ею оказалась аккуратненькая белесая миловидная старушка с голубыми, почти прозрачными глазами, в беленьком платочке с кружавчиками и вышитыми цветочками по краю.

Ощупав живот Катерины своими птичьими лапками-пальчиками и прочитав «Отче наш», Вовиха вынесла приговор:

– Нет его там больше.

Катерина выла, поглаживая живот.

Александр очнулся, но все еще не понимал, что происходит:

– Кого нет? Где?

Катерина, уже не обращая внимания на Александра, стала со слезами молить старуху:

– Сделай что-нибудь, ты же можешь! Помоги! Верни мне его!

Пошамкав тонкими голубоватыми губками, колдунья равнодушно пожала плечами:

– Ты все равно его потеряешь, рано или поздно.

– Пусть, пусть поздно, но сейчас верни, верни мне его, – выла Катерина.

Вмиг забылись все молитвы и псалмы, которым учила ее Марфа. Она подумала: жизнь ее нерожденного ребенка зависит сейчас от этой старухи.

– Катя, я здесь, я жив, – слабо отозвался Александр, не в силах поднять голову.

– Потом поболе выть-то придется, – все еще сомневалась Вовиха.

– Они хорошо заплатят – это управляющего ребенок, – внесла недостающий довод Агафья.

– Несите икону, какая поближе, – скомандовала ведьма.

Принесли любимую Катеринину Тихвинскую и керосиновую лампу. Катерина при виде образа успокоилась.

Вовиха перекрестилась, затем склонилась над животом Катерины, все еще лежащей на земле, и стала шептать, медленно, будто паучьими лапками, перебирая по животу пальцами, время от времени сплевывая на землю.

Александр следил за ними мутными глазами. Ермолай отошел в сторону и курил.

Вдруг ребенок шевельнулся. Катерина вздрогнула.