На дорогах Афганистана

Военный машинный парк — бульдозеры, катки, колонны грузовиков — позволял сооружать высокие насыпи, что предохраняло дорогу от соседства с обводнительными каналами. Новый тракт с плавными поворотами призван будет способствовать увеличению скоростей, — Афганистан, сегодня еще страна бездорожья, должен иметь хорошие дороги.

Пока же мы стукаемся головами о крышу разболтанного «газика» и движемся в направлении Старого Баглана со скоростью лошади. Новый Баглан, который мы только что проехали, — место пребывания властей. Одноэтажные, каменные, еще не совсем достроенные дома, широкие улицы, ряды молодых платанов и акаций…

На высоком пригорке — современное здание. Это резиденция губернатора. Еще несколько минут тряски, и мы приближаешься к группе солдат. Раим тормозит. Фаворит Зыгмунта — Исмаил произносит традиционное приветствие и вынимает из машины теодолит. Это большая честь-нести дорогой измерительный инструмент. Остальные солдаты разбирают шесты, рейки, ленту. Не прощаясь, мы отправляемся в обратный путь.

Раим, всегда такой разговорчивый, сейчас молчит. Наверное, стыдится за Саида, который страдает молча, скорчившись на заднем сиденье.

Проезжая через Новый Баглан, я решил заглянуть к Абдулахаду.

Мудирийати Фаваидиама (управление общественных работ)[5] в провинции Каттаган было организовано следующим образом. Во главе стоял мудир[6] — Абдул-хан. Ему подчинялись два директора: Сарвар-хан, постоянно проживающий в Пули-Хумри (он ведал дорогами к югу от Баглана), и Абдулахад, действующий на севере провинции. Оба считали себя учениками известных по всему Афганистану польских инженеров Вихжицкого и Хвасцинского. Но если Сарвар-хан обнаруживал признаки когда-то полученного образования, то его коллега не мог похвастаться приобретенными знаниями.

После нашего приезда произошел небольшой конфликт. По приказу инженера Матина провинциальная Фаваидиама должна была выделить нам одну из директорских машин. Жребий пал на «газик» Абдулахада. Однако мы не получили его и вынуждены были пользоваться одним автомобилем. Косые взгляды, которыми дарил нас Абдулахад, свидетельствовали о его внутренней борьбе между патриотическим долгом, призывающим к повиновению вышестоящим властям, и оскорбленным самолюбием.

На этот раз нам предстоял очередной разговор. Мы остановились перед новым, еще не законченным домом.

Больного Саида я оставил в машине, а сам постучал у входа и, несмотря на то, что дверь была открыта настежь, стал ждать, когда кто-нибудь появится. Порог дома в Афганистане можно переступить только с кем-либо из его обитателей, последний же не придет до тех пор, пока не будет подобран соответствующий рангу гостя личный состав принимающих.

Через минуту вышел сам хозяин, высокий, сухопарый человек. В выражении его худого остроносого лица было что-то хитрое и вместе с тем наивное. Поседевшие виски и легкий наклон туловища вперед свидетельствовал о том, что он уже на пороге старости.

— Салам алейкум!

— Алейкум-ас-салам, инженер-саиб!

— Машина готова?

— Фарда, господин!

Фарда означает «завтра». Завтра, которое может наступить через два дня, неделю или через месяц. Этим словом в Афганистане пользуются так же широко, как «пожалуйста», или «спасибо»: произносят его с улыбкой И безо всякой ответственности, как и воспринимают.

— Хорошо, — говорю, — я приду завтра.

— Пожалуйста, приходите. А сейчас, быть может, чаю?

— Нет, благодарю, у меня нет времени. Так до завтра?

Мы вежливо улыбаемся друг другу. Я подаю руку моему собеседнику и направляюсь к машине. «Ах, ты хитрец, — бормочу я, влезая в газик, — завтра я пришлю к тебе Зыгмунта, уж он-то не станет тебя благодарить».

Мы трогаемся. Я бросаю взгляд на Раима. Выражение лица у него лукавое.

— Хандэ, — произносит он неожиданно.

— Что такое «хандэ», Раим?

И начинается очередной урок языка дари. Я вькту-паю в роли незадачливого ученика, Раим — всезнающего учителя. Он посмеивается, прикрыв рукой рот. Я готов рассмеяться, хотя еще не понимаю как следует значения слова.

Некоторое время мы едем молча, только Саид тихо стонет. И лишь когда подъезжаем к Пули-Хумри, Раим объясняет, в чем дело. «Хандэ» — это шутка, попытка одурачить. Так, значит, Абдулахад смеется надо мной! Ну нет, брат, я тебе этого не прощу. Завтра будет действовать Зыгмунт, а потом мы отправимся к мудиру. Теперь наша очередь шутить.

Баглан с Пули-Хумри соединяет новая, хорошая дорога, протяженностью в тридцать два километра. Проект ее разрабатывался советскими специалистами. Лишь кое-где дорогу надо обезопасить от размывов.

Быстрое течение реки Кундуз, отнюдь не первоклассное оборудование, как, впрочем, и квалификация местных строителей, а также интересы подрядчиков вынуждают производить некоторые работы по нескольку раз. Вода разрушила опорную стену. Что поделаешь — такова, видно, воля Аллаха! Строится новая стена. Опять наживается подрядчик, да и не только он.