На дорогах Афганистана

По дороге меня не спрашивали, как я оказался «на свободе». Начни я первый говорить на эту тему, мои спутники наверняка сделали бы удивленные лица и стали бы присягать, призывая в свидетели Аллаха, что ведать ни о чем не ведают. Не иначе как саиб все это увидел во сне.

Я спешил домой. Квартиру мы сменили сравнительно недавно — наш бывший хозяин выдал дочь замуж И продал участок зятю.

Новый дом мы снимали вместе с немцем Рольфом Шанцем. Я с семьей — внизу, Шанц — наверху. У Рольфа был пес Бюбхен, очень похожий на нашу Чадру. Собаки заполучили в полную собственность небольшой дворик, который, несмотря на многократные попытки, так и не удалось превратить в садик.

Мусу, курьера из министерства, освобожденного от должности, я пригласил в дом в качестве слуги.

Робкий, услужливый мальчик лет четырнадцати-пятнадцати, с черными глазами и пухлым ртом, Муса был чуток ко всякому проявлению доброты. Он носил коричневые шаровары, такую же рубашку и зеленую военную блузу, героическую историю которой могли поведать многочисленные заплаты. Фуражка со свернутым набок козырьком и некогда круглым верхом, стоптанные черные полуботинки на босу ногу дополняли костюм нашего «камердинера».

Муса отличался необыкновенной медлительностью. Всегда молчаливый, он был склонен к глубокой философской задумчивости. Прошло немало времени, прежде чем, освоившись, мальчик начал задавать вопросы. Моей жене, которая принадлежит к разряду людей, стремительных в мыслях, словах и поступках, с Мусой было совсем не просто.

Вернувшись из Газни, я застал у себя в доме гостя — Исмаила, одного из новых ассистентов. Два дня назад, вздыхая и жалуясь на недомогание, он отказался от поездки, а уже вчера явился к Барбаре, предлагая свои услуги в работах по дому, в присмотре за прислугой (бедный Муса прятался от него по углам), ну и… обещая восполнить пробелы, образовавшиеся в нашей семейной жизни после моего отъезда в Газни. Сегодня он пришел с новыми предложениями, готовый на все ради обожаемого инженера и его жены.

Исмаил — выдающийся представитель кабульских денди. Одевался он с той особой элегантностью, при которой каждая деталь гардероба — самостоятельное, независимое от всех прочих проявление утонченного вкуса. Синие брюки, канареечного цвета жилет и зеленый пиджак соперничали по изысканности с черными носками, разрисованным пальмами галстуком и шляпой, надвинутой на один глаз. У Исмаила большой нос, резко выступающий кадык, липкий взгляд бархатных очей и всего лишь один недостаток — тщедушное телосложение. Истинная цель его визита была совершенно очевидна, но бедняга просчитался. Он не только обманулся в своих надеждах, но и оказался вынужденным беседовать со мной с глазу на глаз, причем условия диктовал я. После этого разговора Исмаил исключил мой дом из сферы своих интересов.

Любопытно, что мусульмане считают жен «неверных» свободными женщинами, а следовательно, и то, что с нашей точки зрения было бы безнравственным поступком, расценивают как добродетель, как нечто достойное мужчины.

Отбить жену у единоверца — преступление. Прежде за это полагалась суровая кара. Если женатый мужчина соблазнял замужнюю женщину, обских забивали камнями. Если мужчина был холост, а женщина — замужем, забивали камнями ее, а он получал порцию розог. Все прочие варианты рассматривались в узком кругу заинтересованных лиц, ибо речь могла идти только о мести со стороны семьи девушки.

Среди кабульских донжуанов господствует мнение, будто европейские женщины легкодоступны. Справедливость требует признать, что оно не лишено оснований. Жаркий климат, романтический пейзаж в сочетании с женским любопытством и изнуряющей скукой создают условия, при которых бахвальство моих случайных здешних собеседников приобретает вполне реальные черты.

Известны отдельные случаи, когда местные власти обращались в соответствующие дипломатические представительства с просьбой по возможности сократить срок пребывания в стране той или иной дамы, поскольку ее поведение противоречит принципам морали.

Все без исключения женщины, которым я в шутливой форме говорил о возможности такого приключения, чувствовали себя предельно оскорбленными. «Брак — это другое дело», — говорили они. Однако в Кабуле лишь несколько десятков обеспеченных горожан женаты на европейских женщинах. Вот и попробуй тут разберись…

КОВРЫ

Я сидел в мрачном, тихом дукане — ковровой лавке, попивая ароматный чай. Передо мной возвышались кипы ковров, вдоль стен рядами стояли большие и маленькие рулоны. Через освещенный дверной проем доносился приглушенный шум улицы. Рядом со мной сидел дукандар-саиб — владелец лавки. Он не спеша попивал зеленый чай и, понимая, что мысли мои где-то далеко, тактично не возобновлял прерванного разговора.

Я медленно возвращался к действительности. Торговец моментально заметил это и первый мой взгляд, обращенный в его сторону, встретил вопросом:

— Саиб?

— Ну! — произнес я тихо, и вновь воцарилось молчание.

Прямоугольник дверного проема начал окрашиваться в апельсиновые тона.

— Уже поздно, — заметил я.