На дорогах Афганистана

Я сделал вид, что не замечаю надутой мины Экбаля, и принялся всячески расхваливать профессиональные достоинства инженера Фельзбаха, его гостеприимство. Приятели не сказали ни слова. Правда, круглое лицо Алама все еще украшало подобие улыбки, но его потупленный взор, казалось, говорил о том, что на этот счет у него имеется особое мнение.

Здание министерства — огромное строение, три крыла которого образуют обширный двор. На каждом из трех этажей — своя внутренняя галерея, обнесенная декоративной каменной балюстрадой. С нее можно заглядывать во все комнаты, расположенные со стороны двора, а из комнат, в свою очередь, видно, что делается снаружи. Уже несколько месяцев в министерстве работают девушки-машинистки, пионерки эмансипации. Держатся они вместе. В перерывах между работой собираются на галерее, напротив нашей комнаты.

Женщина — создание пугливое. Географические координаты в этом смысле не играют почти никакой роли. Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять: место встречи выбрано в расчете на молодых людей, носящих почетный титул ассистентов. Путем дальнейшего логического анализа удалось установить, что наибольшей силой притяжения обладал. Экбаль.

Этот абсолютно невинный флирт мы назвали бы в наших условиях «воздействием флюидов». Основным техническим приемом было пребывание по соседству. Взгляды, жесты и отдельные, как бы ненароком брошенные слова пускались в ход крайне редко. Так продолжалось несколько месяцев, пока я не увидел одну ив избранниц с пухлыми щеками, прятавшуюся под. брезентом «газика», который Экбаль иногда раздобывал для нас. В этот день Экбаль объявил, что у него специальное поручение от инженера Матена, и исчез.

Три раза в неделю в послеобеденное время мы проводили занятия с будущими техниками. Программа включала элементарные сведения по статике, сопротивлению материалов и техническому чертежу. Наши слушатели, юноши в возрасте пятнадцати — двадцати лет, были воспитанниками разных школ и обладали весьма слабыми знаниями английского или немецкого. Занятия велись на этих двух языках, однако мои объяснения становились мало-мальски понятными лишь после того, как я прибегал к помощи ломаного дари.

В середине июля, приблизительно за месяц до праздника независимости, меня вызвал к себе директор Матин. По его более серьезному, чем обычно, лицу и торжественному обращению ко мне я понял, что речь, идет о каком-то особом, сверхответственном задании. И я не ошибся.

Грозил обрушиться один из кабульских мостов. Это не было бы сопряжено со слишком большим риском, если бы не затрагивало главную трассу, по которой должно проходить войско на парад, в том числе новые, сорокатонные танки. Проблема приобретала общегосударственное значение. На карту ставились престиж правительства и честь армии. Инженер Матин высказывался весьма осторожно, однако заверил меня, что все средства, которыми располагают министерства обороны и общественных работ, будут предоставлены в мое распоряжение. После его торжественного вступления мы приступили к рассмотрению проекта.

Пули-Махмуд-хан, или мост Махмуд-хана — один из важнейших инженерных объектов как с коммуникационной точки зрения, так и по расположению — он помещается в основной части города. К левой стороне моста сходятся главные улицы. Одна ведет непосредственно к королевскому дворцу, другая — в район Шаринау и аэропорт, третья соединяется с трассой на Танги-Гару, Джелалабад и далее идет на перевал Хайбар. С правой стороны моста начинается артерия Чаман, на которой располагается офицерская школа и различные достопримечательности, в частности возвышающийся над городом мавзолей короля Надир-шаха.

Внешне мост выглядел превосходно. Широкая асфальтированная проезжая часть, тротуары с полукруглыми балконами, каменная балюстрада-все казалось весьма солидным и вполне опрятным. За голову я схватился, лишь спустившись вниз.

Река Кабул, русло которой в весенний период заполняет пенящаяся, рвущаяся вперед вода, летом почти полностью пересыхает. Узенькая, сочащаяся между камнями струйка, приподнятая плотинами для орошения садов, едва ли заслуживает название ручья.

Я осмотрел мост снизу. Каркас из длинных железобетонных балок опирается — вернее, должен опираться — на две сваи и три быка. Четыре пролета, каждый протяженностью в пятнадцать метров, расположены настолько низко, что, стоя на дне пересохшей реки, я мог касаться их пальцами вытянутой руки.

Где же крылась угроза?

Вода подмыла фундамент одного быка. Прямо над высохшим руслом образовался зазор шириной в несколько сантиметров. Фундамент осел, а бык оказался подвешенным к мосту. Я с удивлением наблюдал, как по этому «чуду» спокойно ездят тяжелые грузовики.