На дороге стоит – дороги спрашивает

Письмо от брата. Из Москвы. Зовут на свадьбу. Она, как пришла с огорода, только руки сполоснула, сидит за столом с письмом в руке. Думает. Вспоминает. Вспоминает свою свадьбу. Своё недолгое бабье счастье. Наплыло тотчас жуткое – гибель от первой, сброшенной на их городок фашисткой бомбы сына – первоклассника Тольки. Страшная тьма одиночества пала тогда на неё. Вспышками солнечного света были лишь письма Сергея с фронта. Поздним декабрём, в пасмурный, метельный день она получила похоронку. Сергея нет в живых! Но он жив в её памяти. Жив настолько явственно и прочно, что она и не допускала мысли пустить в мир своего сердца кого-то ещё. Она замкнулась в себе. Она не пошла к людям со своим горем. Как за жизнь, она держалась за память о Сергее. Она научилась вызывать его дух, когда невыносимо тяжким представало одиночество. В эти мгновения воображаемой связи она слышала его голос, а её разум работал за двоих. Она вела долгие беседы с мужем: она спрашивала – он отвечал. Она изучила его за годы совместной жизни так хорошо, что могла угадать, как и что скажет он по поводу её вопросов и недоумений. Это и была её основная жизнь – призрачная, суровая. Была и другая. Заводские будни.

На завод она поступила в сорок первом, вскоре после ухода Сергея на войну. Специальности у неё не было, и в отделе кадров, приглядевшись к её крепкой фигуре (винтовку удержит, укорот любому даст), предложили идти в ВОХР, вооружённую охрану. Службу несла Аграфена Петровна добросовестно. Но очень уж была неразговорчива, можно сказать, угрюма. Иной раз с напарницей за всю смену словом единым не обмолвится. Насупится и молчит, а то вдруг светло так улыбнётся.

– Ты чего, Груня, смеешься? – спросят, а она разом вся подберётся.

– Да, так…

И молчит, молчит. Скулы резко обозначатся, ноздри, чуть вывернутые, широкие, задрожат – волнуется, а что к чему никто не догадывается. Стали на неё жаловаться – трудно, дескать, с такой. Что она таит в душе – неизвестно. Начальник охранной службы, раненый-фронтовик одернул баб-вахтёрш и тут же вызвал Груню на разговор, предложил ей взять на себя уход за сторожевыми овчарками.

– Собака она – друг хорошего человека, – так и выделил «хорошего», – а вы, Аграфена Петровна, как раз такой человек.

Легли ей на душу его ласковые слова. Горячий, чуткий Вячеслав Иванович, только вот здоровьем плох. У него Аграфена прошла школу воспитания сторожевых собак. Как попривыкла к овчаркам, пришла к начальнику с предложением организовать дублирующую кольцевую охрану завода. У каждой собаки свой участок, который начинается и кончается в центрах смежных секторов. Получается, что каждый метр охраняют две овчарки – попробуй пройти. Вячеслав Иванович начал добиваться воплощения в жизнь её предложения. Частенько заходил к Аграфене Петровне в собачий питомник и по делам, и так. Он вовсе не скрывал, что тянется сердцем к строгой, горестной солдатке. Она относилась к нему уважительно, а чувства Вячеслава Ивановича будто и не замечала. Между тем, молва о сожительстве, пущенная ревнивыми охранницами, пошла гулять по тихому, закрытому городку. Напраслина ещё больше ожесточила Аграфену. Обидное, неправедное судачение вконец подорвало здоровье Вячеслава Ивановича. Между тем, новая система охраны принесла плоды – хищения прекратились, это утешало Вячеслава Ивановича, и он, тихий, благостный, незаметно для многих ушёл из жизни.

Каждое утро, раньше первой смены приходила Аграфена Петровна к своим подопечным. Обиходит их, обласкает, накормит. Затем проверит, всё ли в порядке на охранной линии. Тут, глядишь, и обеденный час. В послеобеденное время занятия с молодняком.

После нанесённой ей обиды она держалась в вохровской команде особняком, не желая испытывать на себе людское любопытство. Месяц назад прислали ей помощницу. С ней она старательно занималась, пытаясь привить любовь к собакам, но в разговоры о жизни пускаться не дозволяла. Дескать, дело для тебя, молодка, новое, не простое, и некогда нам языки чесать.

Овчарки любили свою хозяйку, подчинялись ей беспрекословно. На псарне царил сложившийся годами, устойчивый порядок. Сменялись поколения собак, но оставался неизменным характер их выучки. Строгость и любовь вырабатывали у четвероногих сторожей твёрдые, незыблемые инстинкты долга, безусловной дисциплины.

На работе Аграфена ходила в мешковато сидевшей на ней солдатской зелёной форме. Словно тень, незаметно проходила она по территории завода. Редко, только по крайней необходимости, бывала на людях. И только с собаками чувствовала себя полноправной волевой хозяйкой. Привычное поведение. Привычный образ жизни. Неожиданность, озадачившая её, – приглашение на свадьбу.