«На этой страшной высоте...». Собрание стихотворений

Белая гребеночка, волоса, как лен.
Не пришла девчоночка, не дождался он.
А казалось к празднику, вправду был хорош. —
Пьяному проказнику подвернулся нож.
Всё стоял у зеркала и не узнавал.
Жизнь тебя коверкала, била наповал,
Для чего же лучшую радость ты убил?
Как тебя ни мучила, мил ей кровно был.
Горлышко закинулось, слабо полоснул,
Только запрокинулась на высокий стул.
Только веки вскинула, кровью изошла,
Навсегда покинула, навсегда ушла.
Золотые волосы даром расчесал,
Не услышишь голоса из твоих зеркал.
Белая гребеночка, зубчики — остры.
Нет твоей девчоночки, нет твоей сестры.

27.6.1942

«Суженый, ряженый…»

Суженый, ряженый,
Кудри напомажены,
Бел платочек на груди,
Если хочешь — приходи.
А не хочешь, что морочишь,
Зубы волчьи даром точишь?
Ночку темную просрочишь —
Ночка темная — тепла.
Хороши льняные косы
У девчонки, у курносой,
Шея нежная — бела.
Хороша, медова речь,
Только рядом скучно лечь.
Поворкуешь, затоскуешь,
Замилуешь и минуешь
Светлый дом и тихий сад
И воротишься назад.
Да назад не ходит солнце,
Да прихлопнуто оконце,
И суженая жена
Весела и неверна.

Париж

«Я говорю себе: не требуй…»

Я говорю себе: не требуй,
Я говорю себе: смирись,
Ведь знаю я — над черным небом
Стоит совсем иная высь,
Куда не залетит Гагарин,
Быть может, Лермонтов бывал,
Где дух, который всем подарен,
На Бога детски восставал,
Где отражаются картины,
Стихи, и музыка, и зов,
Как будто блеск воды раскинув,
Стоит блаженный Петергоф.
И, как фонтаны, бьются души,
Стремясь повыше залететь.
Ну, вот, смирись. Ну, вот, послушай:
Ты не должна дерзать и сметь.
Ведь вокруг тебя иное.
Двойник, ликуй, — нас снова двое.
(И водомет и водоем.)
Мы снова, наконец, вдвоем.

НОЧЬ В РАЮ