На грани смерти

— Кажется, пронесло, — облегченно вздохнул Михаил Шевчук, когда мы удалились от них на приличное расстояние.

— Пронесло? — переспросил я, удивляясь, как он не заметил, что из крайней, самой ближней к нам, хаты вышли несколько солдат и офицер. — По-моему, только начинается. Вероятно, на хуторах облава. Эти точно нас задержат.

— Шагу не сбавлять, — сказал Петр, — они за нами наблюдают. Мне кажется, что и те трое остановились. Не оборачиваться! Вот это капканчик. Здорово мы попались. А? Теперь никаким боем не прорвешься. Документ бы не подвел.

— Высокомерней держитесь, холоднее, — шептал Шевчук.

— Хальт! — окликнул офицер и направился с солдатами к нам.

Мы остановились.

— Хайль Гитлер! — прокричал Петр, пружинисто выбросив вперед правую руку.

— Хайль! — послышалось в ответ. — Кто такие? — спросил офицер на ломаном польском языке.

— Выполняли особое задание шефа СД доктора Пютца, теперь возвращаемся в город, — ответил Петр на немецком.

— Прошу предъявить документы.

— Пожалуйста, — Петр извлек из внутреннего кармана мундира небольшой лист бумаги и протянул его офицеру.

Тот развернул его и быстро пробежал глазами. В левом углу документа синел продолговатый штамп управления СД. Далее сообщалось, что Болеславу Соколовскому, Петру Зданевичу и Николаю Станишевичу поручено выполнить в районе Клевани ответственное поручение. Под текстом стояла заверенная гербовой печатью подпись доктора Пютца.

Один из солдат попытался заглянуть через плечо офицера в документ, но Петр заслонил его.

— Помогите нам как можно скорее добраться в город, — попросил Петр, когда офицер протянул ему документ обратно.

— Зайдите вон в ту крайнюю хату, — он махнул рукой в сторону одинокого хутора. — Это наш штаб. Там вам помогут.

Миновав хату, у которой стояли легковой автомобиль и несколько грузовиков, мы вышли на шоссе. Мимо нас проносились машины, следующие в направлении города Ровно. Мы шли твердым шагом, будто на самом деле выполняли особое поручение доктора Пютца.

Оказавшись в Ровно, Петр отправился на южную окраину города, к своему дальнему родственнику Генриху Бытнеру. Необходимо было достать лошадей, чтобы отвезти Марию с детьми в лес.

Генрих Бытнер отвел взгляд от иконы и начал пристально разглядывать свои руки. Это все, что осталось после того, как дом был сожжен бандитами. А у него голодные дети, больная жена! Только эти вот усталые руки да пара лошадей! У пресвятой Марии холодный и безразличный взгляд!.. Случись что с лошадьми — что будет с его детьми!

— Я возмещу убытки, — сказал Петр.

— А жена что скажет? «У тебя дети от голода пухнут. Твои родные дети, а ты, такой добренький, чужим решил помогать?» Она наверняка это скажет и расплачется. И еще добавит: «Вот, смотрите, какой у вас отец!» А что мне ответить на это?

Петр чувствовал себя неловко. Он не имел права требовать у Бытнера лошадей. Он мог только просить. И все равно это было похоже на то, что он отнимал кусок хлеба у чужих голодающих детей, чтобы отдать его своим. Он бы и не пришел к Бытнеру, но положение Марии становилось критическим.

Час тому назад Петр встретил Эмилию. В глазах испуг, слезы. Она схватила его руку и умоляюще сказала:

— Петрик, прошу тебя, забери Марию. Мы все погибнем. Они что-то узнали. К нам сегодня три раза незнакомый человек приходил, я не открывала. У меня тоже дети. — Она готова была разрыдаться.

Петр взял ее под руку и, прохаживаясь с ней по улице, обо всем расспросил. Оказывается, утром к ним во двор заходил какой-то человек. Называл приметы Марии и расспрашивал соседей, не знают ли такую женщину или ее родственников.

— А соседям известно, что ты ее сестра?

— Что ты? Никто не знает этого. Они три раза приходили. Я не открывала. Мы с детьми в комнате закрылись, молила бога, чтобы малыши не заплакали.

Расставаясь с Эмилией, Петр попросил ее помочь Марии подготовиться в дорогу.

Теперь он сидел у Бытнера, ожидая ответа. Бытнер молчал.

— Ну, я пошел, Генрих. У каждого теперь своя правда и каждый судит по-своему. — Петр направился к двери. Он уже открыл ее, когда Бытнер крикнул:

— Петрик, бери их! Дня через два вернешь. За это время мы не помрем.

Сани стояли во дворе, озябшие лошади били копытами. И Мария решилась. Эмилия и Петр усадили ее, подали новорожденного. Сани тронулись с места. Петр направился на окраину, куда Иван Приходько должен был прибыть вместе со своей женой Соней.

За городом было холоднее. Ветер бил снегом в лицо, и Петр повернул лошадей на обочину дороги. Хутора исчезли за снеговой завесой. Ехать становилось все труднее. Мария прижимала к себе одной рукой Владзю, на другой держала маленького. Проехав село Бронники и поднявшись на гору, сани свернули с шоссе на заснеженную, пролегавшую через Грабовские хутора дорогу. Миновать еще железнодорожное полотно, а там уже лес.

— Стой! — послышался вдруг окрик. Петр увидел несколько фигур, приближавшихся к саням.

— Оуновцы! — шепнул он Ивану Приходько.

— Кто такие? Документы! — потребовал тот, который подошел первым.