#На изящном: мифы в искусстве. Современный взгляд на древнегреческие мифы

Вместе с бессмертием Главк обрел рыбий хвост и нездоровую синеву тела. Главк воспринял изменения позитивно, – могло быть и хуже, например, змеи на голове. Приноровился жить с хвостом, подружился с рыбками гуппи, погрузился в морские дела. Даже открыл в себе некие способности к провидению того же «отличного» уровня, что у Прометея. Так что вполне возможно, что именно он убедил Ясона исключить Геракла из похода аргонавтов[277].

Беда пришла понятно откуда: от бабы.

Встретил Главк на морском берегу нимфу Сциллу. Та была, конечно, очень красивая и недоступная. Других на побережье в Древней Греции не пускали, жесткий фейсконтроль. Отвергала она всех и вся, ждала победителя шоу «Древнегреческий холостяк». Подружкой ее была та самая неприятная нимфа Галатея, сициллийская неприступная красавица, бывшая большая любовь циклопа Полифема.

Главк уверенно нацелился на ухаживания. Надушился, причесался и позвал Сциллу на свидание. Сцилла смерила его презрительным взглядом, сказала, что она тут пришла морским бризом подышать, а не мужика с чешуей развлекать, поэтому нет, свободен, пока[278].

Бартоломеус Шпрангер. Главк и Сцилла. 1580–1582 гг. Музей истории искусства, Вена

Главк расстроился и принял единственное логичное решение в ситуации, когда тебе отказывает женщина: пошел к богине чародейства Цирцее за приворотным зельем. Мол, Сцилла – моя судьба, жить без нее не могу, сделай так, чтобы она поняла, что чем больше у мужчины чешуи, тем крепче его способности в умножении капитала.

А Цирцея возьми да и влюбись в него с первого взгляда. Возможно, дело в том, что она была дочерью Гелиоса, а Главк превратился в бога, отведав травы, которую едят кони Гелиоса… Почувствовала, видимо, родственную душу и нырнула в детский гештальт.

Напомню, что Главк выглядел так: русалка с синей кожей, с медно-зелеными волосами и змеевидным рыбьим хвостом вместо ног. Но Цирцея полюбила его таким и искренне считала, что это лучшее, что случалось с ней в жизни.

Оброним тут еще немного мудрости: невероятная красота объекта воздыханий в большинстве случаев присутствует только в голове влюбленного человека, но ему в этом состоянии кажется, что объект его желаний таким видят все и мечтают отобрать.

Нет, нет и нет. Никто не хотел эту грустную рыбу, Цирцея, только ты. Мы бы прошли мимо и не заметили. Он жрал траву, которую едят кони! Мать, ну ты даешь…

Выслушав историю несчастной любви к Сцилле, Цирцея предложила Главку сменить фокус и рассмотреть себя в качестве его спутницы жизни.

– Зачем тебе невнятная нимфа, когда можно получить целую опытную богиню без всяких приворотов?

Но недоступная любовь всегда звучит веселее: надо преодолевать препятствия. А тут какие препятствия? Слишком просто! Главк решительно отказался, чем ужасно оскорбил Цирцею.

Джон Уильям Уотерхаус. Цирцея. 1892. Художественная галерея Южной Австралии, Аделаида

Обычно она с обидчиками не церемонилась. Весь ее остров был населен животными, в которых она их превращала. Обрушить свой гнев на Главка ей помешала чертова влюбленность. Зато к Сцилле она нежных чувств не испытывала. Нет соперницы – уже не так обидно.

Цирцея коварно предложила Сцилле свои услуги по избавлению от надоедливого бога:

– Конечно-конечно, я тебя понимаю, какой кошмар, да что он о себе возомнил, чешуя еще эта, иди сюда, я тебя обниму.

И отравила затон, в котором любила купаться Сцилла. От купания в отравленной воде у Сциллы вырос хвост и собачьи головы из живота, и как-то ей стало не до женихов. Такая вот беспощадная женская поддержка в условиях конкуренции за потенциального мужа.

После акта мести Цирцею отпустило, – черт с ним, с этим Главком, странное унижение для богини – бегать за мужиком с русалочьим хвостом. И это было отличное решение, ведь спустя какое-то время к берегам ее острова прибило корабль красавчика Одиссея.

* * *

В качестве приветствия и произведения неизгладимого впечатления Цирцея для начала превратила спутников Одиссея в свиней. Превратила бы и Одиссея, но появившийся ниоткуда Гермес вручил Одиссею цветок моли[279], отражавший злые чары, и тот сохранил облик. «Это точно судьба», – решила Цирцея и утащила его в постель. Одиссей для вида посопротивлялся и, чтобы не выглядеть совсем уж недостойно, сказал, что вступит с Цирцеей в греховную связь только в случае превращения его воинов обратно в людей.

Как-то так очень хорошо все зашло, что Одиссей остался с Цирцеей на целый год. Его войско тоже неплохо проводило время, но на тринадцатый месяц «плена» все-таки было решено двигаться дальше.