На кончиках пальцев (СИ)

Малфой вновь взмахнул палочкой, и из воздуха появилась белая лилия, которая спустя несколько секунд медленного вращения вокруг своей оси оказалась окружена синими незабудками и несколькими бледно-жёлтыми, почти белыми нарциссами. Эта композиция аккуратно опустилась в центр стола по соседству с фруктовой вазой. Цвет незабудок постепенно становился всё более глубоким, а потом снова возвращался к обычной синеве, а нарциссы сияли этой едва заметной желтизной, будто показывая, что они не просто какие-то там белые цветочки — они имеют свой оттенок, свою индивидуальность. От лилии исходило ровное перламутровое сияние, чем-то неуловимо похожее на тот свет, что исходит от их сцепленных рук.

— И что это должно значить? — Поттер заворожённо рассматривал букет, занимающий всё его внимание.

— Не знаю. Это первое, что пришло мне на ум, — легкомысленно сказал Драко, но внезапно в его состоянии случился странный, очень заметный для того, кто настроен на его чувства, скачок, и Гарри оторвал взгляд от волшебства, украшающего стол, чтобы заметить смятение и ещё больший румянец на скулах слизеринца. Он с опаской глянул на Гарри, но тот вернул своё внимание цветам, понимая, что не стоит сейчас давить.

— Это очень красиво, Драко! Это просто восхитительно! Тебя этому с детства научили? — Малфой расслабился и, отсалютовав брюнету, сделал глоток вина; тот последовал его примеру.

Они проговорили до позднего вечера — такого позднего, что рисковали бы нарваться на Филча, но Гарри подумал о кровати и мягком объёмном полотенце, на что комната тут же предоставила им небольшую ванную и две кровати. Малфой вскинул бровь, но потом опустил плечи: «А почему бы и нет?». И казалось, что оба должны заснуть мёртвым сном, учитывая, что в последнее время выспаться было нереально, но у каждого в голове крутилось столько мыслей, что спать они не могли.

Они никогда раньше не обсуждали то, как росли, и Гарри неожиданно обнаружил себя рассказывающим Драко о своей каморке, о саде тёти Петуньи, где тоже росли незабудки, о Букле и о том, как Хагрид с боем (но без особых подробностей, конечно) отвоёвывал его у Дурслей, чтобы Гарри смог попасть в Хогвартс; и с упоением слушал, как Драко в первый раз сел на метлу и как ему за это влетело от отца, о павлинах в саду, которые вообще всех щипают, кроме Лорда Малфоя. И столько всего невысказанного ещё осталось. Но невысказанное — не значит непонятое. И скорбь о Сириусе, которая точечным ударом по рёбрам прошлась от воспоминаний, и острый стыд от притворства с Клювокрылом, и неуверенность и страх от необходимости самостоятельно принимать решения, когда отца нет рядом, и постоянная неприкаянность, потому что ни одного родного человека нет на всём белом свете. И очень много чего ещё, что говорить было не нужно.

Проснулись они рано. Собрались, но перед выходом из комнаты по привычке уже взялись за руки, обмениваясь последними ощущениями. Вдруг Малфой заговорил:

— Гарри, послушай: через полторы недели Рождество и мне придётся ехать домой. И я не знаю, кто меня там ждёт. Поэтому, пожалуйста, если у тебя есть какие-то идеи, самое время их осуществить. Потому что обратно я могу не вернуться. Я посмотрю на гобелен, узнаю, наконец, какая именно связь между нами, и, если получится, отправлю весточку. Но я не уверен, что настолько хороший окклюмент, чтобы скрыть всё, что происходило здесь в эти несколько месяцев. Я так не хочу ехать домой… — Поттер притянул его к себе, обнимая, как тогда у Плаксы Миртл.

Он не может выдавить из себя ни слова, не может сказать ничего, но этого вновь не требуется. Драко понимает всё и так. Он сильнее сжимает плечи Гарри в своих руках и выдыхает, чтобы только он услышал:

— Я рад, что мы теперь друзья, Гарри. Спасибо, друг, — блондин разрывает объятия и уходит, оставляя после себя намного больше эмоций, чем планировал, чем гриффиндорец может осознать, чем Гарри готов принять.

Вечные перебранки Гермионы и Рона завершаются тем, что у девушки срывает тормоза и она взрывается после Травологии. Уже несколько недель она тщательно укладывает волосы и пользуется парфюмом, аккуратно подчёркивает губы и глаза и выглядит действительно роскошно. Рон, отпустивший совершенно ужасный комментарий по этому поводу, ходит после этого урока с расцарапанным лицом, которое то и дело расцеловывает встревоженная Лаванда. Гермиона приглашает на рождественскую вечеринку к Слизнорту Маклаггена и настоятельно советует Гарри тоже сделать выбор, иначе он может оказаться сделанным за него. Угроза от инфантильных девушек не должна игнорироваться — они могут оказаться опаснее, чем некоторые из Пожирателей. От тех хотя бы ясно, чего ждать.