На краю пропасти

Лесное болотце преградило им путь. Волков оглянулся, схватил девушку за руку и потянул в воду. Вздымая каскады брызг, двинулись вброд. Вскоре болото сузилось и перешло в заросшую осокой канаву. Воды в ней вначале было чуть выше колена, потом по пояс. Быстрее, быстрее! Собачий лай все громче, все ближе...

Вплотную к канаве подступали густые заросли орешника. Место скрытное, и Володя подумал, что, наверное, они тут смогут затаиться, пропустить через себя облаву. Они прошли еще метров сорок и увидели широкую бетонную трубу, словно обклеенную снаружи зеленым губчатым мохом. Володя присел, заглянул в ее темное широкое жерло, прислушался: голоса и шум облавы совсем близко, где-то рядом, размышлять долго было некогда, снял со спины рюкзак, стянул заплечный мешок с Нины и подтолкнул ее: лезь, да быстрее же!

Нина наклонилась, - вода поднялась выше пояса, - ойкнула и, хватаясь за осклизлые скаты, побрела в гулкое жерло. Посредине трубы торчали из воды полусгнившие сваи, и Володя уложил между ними рюкзаки и автоматы, окликнул шепотом девушку: «Дальше не ходи. Замри. Идут!»

Солдат в длиннополой серой шинели с винтовкой в руках прошел вдоль болотца и ручья, потом еще один. Сипло дыша, протащила за собой толстого, одетого в высокие охотничьи сапоги проводника коротколапая собака. «Пст-пст» - поощрял ее к поиску проводник и толкал в воду, но собака не слушалась, тянула на сушу, и вскоре они замаячили уже с другой стороны болотца. Пронесло! И тут же Володя почувствовал, какая ледяная вода в этой черной гулкой трубе... Все его тело сотрясалось от дрожи, зубы стучали, даже кожа на голове, кажется, съежилась. Но оглянувшись, вновь забыл и о воде, и о холоде, увидев «охотника» и двух так похожих на него парней.

Солдаты шли выше ручья, лица у них были усталыми, скучными, один из них что-то сердито говорил «охотнику», а тот, глядя себе под ноги, энергично топал вдоль самой воды. Вот присел, поднял ком грязи, понюхал. Солдаты засмеялись, и Володя, несмотря на всю трагичность ситуации, невольно усмехнулся. Немец зло прикрикнул на парней и, встав на четвереньки, отведя от лица ветки и осоку, попытался заглянуть в трубу.

- Ныряй, - выдохнул Володя. - Нина!

Немец выстрелил из карабина, пуля вжикнула по бетону, и гул прокатился по трубе. Володя сколько мог не поднимался из воды, а когда вынырнул, никого возле трубы уже не было. Послышались чавкающие, удаляющиеся шаги, и все стихло. Ушли? Или притаились? О-оо, какой холод!

- Вова, з-замерзаю... - едва шевельнула фиолетовыми губами Нина. - Ум-мру от х-холода.

- П-потерпи еще немножко... Неужели обошлось?

Володя напряг слух: в лесу все стихло. В чем дело? Он взвалил на себя рюкзаки, автоматы и побрел из трубы. За ним, спотыкаясь, держась за его руку, медленно шла Нина. Выглянули. Все так же лил дождь, пузырилась вода в канаве... Тишина. Никого не видно и не слышно.

- Миттагессен, Нинка! Святое для немца время! - вдруг догадался Володя и хрипло засмеялся. - Быстренько. Пока они лопают, мы рванем к долине.

- Обсушиться бы, Вовка... Я вся как ледышка.

- Обсушимся! Как рана?

- Ноет слегка... И холодно - сил нет!

- Миттагессен, - повторил Седой и почувствовал сам, как хочется есть. Но надо терпеть, ведь в их распоряжении всего-навсего один час!

А группа «Буря» тем временем приближалась к центральной просеке. Прислушиваясь к неожиданной тишине, - лишь шум ветра да шорох дождя в листве, - Пургин тоже понял, что наступил полдень, час обеда, и принял решение воспользоваться этим так неожиданно дарованным им временем, напрячь все силы и, совершив бросок, уйти к болотам долины Фришинг. Вот только Седой и Нина... Что с ними? Их схватили? Ранены? Убиты? Командир потер щеку, рассеченную шрамом: когда он волновался, шрам начинало ломить... «Прорвутся. Ребята опытные, выйдут на остров, - с надеждой подумал он. - А пока тишина - скорее вперед!»

...Если бы взглянуть в этот момент с высоты, то можно было бы увидеть, как небольшая группка разведчиков: Пургин впереди, за ним Грачев и Зоя, спотыкающийся, бредущий, как во сне, Бубнис, Миша Федорчук и Федя Крохин - быстро приближалась к широкой, прямой, вытянувшейся с запада на восток центральной просеке, уставленной штабелями распиленных на метровые плахи и приготовленных к вывозке дров. С обратной их стороны сидели на дровах, обедали бойцы отряда майора Герхардта. Сам майор тоже пристроился на мне, а его ординарец вытаскивал из ранца алюминиевую коробку-термос, расстилал на сложенных рядком поленьях скатерку, раскладывал вилку, ложку, нож. Привалившись к поленнице, майор попивал маленькими глоточками из фляжки и мрачно глядел на своих солдат, пытающихся разжечь костер. Настроение у него было пресквернейшее. Натер ногу, устал, как бездомный пес, а результата от облавы пока никакого. Эх, домой бы сейчас!