На краю пропасти

- Про море? Про море, дорогие мои, не расскажешь. Его видеть надо... - Коля вздохнул, улыбнулся. - Видели бы вы нашу шаланду, как она скользит по волнам! Вода играет, блестит, дельфины к нам подплывают, здороваются...

- Здороваются? - удивилась Люся, бровки ее выгнулись двумя крутыми дугами. - Дельфины?

- Ага. Думаете, что треп морской? Подплывают и переговариваются с нами тоненьким таким свистом: - «Эй, люди-и! Расскажите, что вы делаете на суше-е?» Они такие тугие, будто воздухом накачанные, а глаза хитрющие и веселые. Свешиваюсь я, к примеру, с шаланды, кричу: «Эй, дельфины, а где большущие косяки кефали шастают? Знаете, да? А купеческий корабль, полный золота, где лежит?»

- И они отвечают: «Лежи-ит корабль на дне, но где - тайна-а... Но вы ищите и найдете»!

- Ну и как? Искали? - - засмеялась Нина. - Нашли?

- Искали... Но только не золото, а кефаль.

- Ой, а я бы так на самое дно нырнула! - воскликнула Люська. Она не отводила от Колиного лица своих серых глаз, готова была хоть целый день слушать его рассказы. - Коля, я приеду к тебе... Вот кончится война, разыщу маму и папу - и приеду обязательно! Ну рассказывай.

- Что золото, нам рыбка нужна, - продолжил Коля. - Ставим мы сети, сбиваются шаланды табунком - выждать надо, пока кефаль в сети не попадет, а мы с Анкой прыгаем в веду и...

- Анка? Это кто? - ревниво спросила Люська.

- Анка?.. Сеструха моя. Так вот, мы прыгаем в воду и плывем за дельфинами: может, они и впрямь покажут нам такие косяки кефали, что весло воткнешь, а оно торчком стоит? Плывет рядом Анка... - Коля замолк: - Ну и дым, все глаза выел... Не сети бы выбирать, все бы море с ней переплыли!

- А где она, сестренка-то твоя? - спросила Нина.

- Фашисты, подлюги, убили, - опустив голову, ответил Коля. Поднялся. - Вот и наш мамонт сквозь чащобу ломится, смена вахтенных.

Закинув автомат за плечо, он направился навстречу Феде.

- Как там? Штиль?

- Все тихо, - ответил Федя. - Брр, холодрыга!

- Феденька, костер гаснет, подуй, а? - позвала его Зоя. - И сам погреешься. Садись вот сюда. Феденька, сделай так, чтобы горело, а?

- Подуй... чтобы горело... - проворчал Федя. Костер был устроен в песчаной яме у основания могучей ели, прикрывшей яму и девушек, спрятавшихся от дождя под ее лохматыми ветвями. Сизый дым жидким столбиком поднимался вдоль дерева и терялся в зеленой хвое. Встав на колени, Федя стал мощно дуть в основание костерка, и огонь веселее заплясал на сырых дровах. Вытирая глаза, разведчик устроился на толстом корневище, вылезшем из песка, уныло поглядел на свою обувку. Сбегав тем временем к ручью за водой, Люська стала помогать девушкам чистить грибы.

А вот нам Коля опять про море рассказывал, - сказала она Феде. - Ого, как он плавал вместе с дельфинами! Федя, а ты кем до войны был, а? Расскажи.

- Сапожником.

- Сапожник и без сапог! - усмехнулась Нина. - Что ж это ты, а? Вот и мне бы починил: видишь, правый ботинок тоже прохудился?

- Починил бы! Да я бы вам новенькие, - что там ботинки, - туфельки бы сшил, будь хоть какой-нибудь инструмент. А, что говорить! Девчонки, я в палатку. Зачахнет костришко, кликните.

- Погоди, побудь с нами, - попросила Нина. - Мы тут про мирную жизнь вспоминали... Федя, а ты сапожничал, значит?

- Сапожничал! Да мы с батей две деревни обувкой обеспечивали! - Федя протянул к огню руки. - Видите, пальцы черные? Это от вара и дратвы, до сих пор не отмыть... - Федя вздохнул. - Хотите верьте, девчонки, хотите нет, но нет для меня вкуснее запаха, чем запах кожи и дратвы. - Федя подложил смолистую коряжку, опять мощно подул в уголья. - Мирная жизнь... И у меня она была, да еще какая! Из Белоруссии я, хоть и русский. С Витебщины. А деревуха наша называлась Большой, на холме раскинулась. Кругом - леса, внизу - озеро и другая деревуха. Нижняя. Посередке - новенькая школа, как раз перед войной отгрохали. Клуб. Базар... Какой это был базар! Масло, сливки, сметана, колбаса... - Федя сглотнул слюну, пожал плечами. - Вот ведь, о чем ни вспоминай, все к обеду клонится. Так вот, девчонки, хотите верьте, хотите нет, но лучше нас с батей вряд ли кто обувку шил да починял. Утро ли, вечер - сидит батя за низеньким столиком, стучит молотком, тягает просмоленную нитку через кожу. И я, как прибегу со школы, рядом с батей сажусь и тоже: тук-тук-тук, молотком. - Федя понюхал ладони, словно пытаясь уловить дорогие ему запахи. - Стучим. Ага, бежит кто-то: «Федюшка, пристукни каблучок», «Мужики, подмет отлетел, присобачьте». Все просят, для всех мы с батей - нужные люди. Ну вот, батя шьет, я - на подхвате. А вот и Юлька из Нижней деревни бежит...

- Сойка вскрикнула, порхнула среди елей, сверкнули на ее угольных крыльях голубые «зеркальца». Все сидящие у костра притихли, проследили за полетом птицы.

- Федя, ну что же ты? Рассказывай про свою Юльку, - тронула Крохина за локоть Зоя. - Самая, наверно, красивая во всей твоей деревухе, да?