На линии огня

Лангер наконец добирается до них. Он весь в серой копоти: много продирался через обугленные кусты на склоне. И вот, пригнувшись, прикрывая камеры ладонями, бегом преодолевает последний отрезок, падает в канаву. И с трудом переводит дух.

И начинает рассказывать. Атака была тяжелой: фашисты, хоть не успели как следует окопаться, отбили ее. Республиканцы откатились, но не прошло и часа, как вернулись с артиллерией, выдвинув ее вперед, и с этой минуты противники оказались очень близко друг к другу, и схватка шла на самом хребте. По этой причине Ларри О’Даффи попросил капитана Манси двинуть в бой резервную роту.

– Сам О’Даффи наверху, сдерживает натиск. Я его видел там.

– И как же брали хребет? – интересуется Табб.

– Лихо брали. Интербригадовцы действовали стремительно и дружно. Восхитительно, я бы сказал. Глядя на них перед боем здесь, внизу, не поверил бы, что они могут так воевать.

– А кто был наверху?

– Синие рубашки. Фалангисты.

– Фанатичные убийцы, – говорит Вивиан.

– Вот в этом-то все дело, – равнодушно отвечает Табб. – Чем крепче убеждения, тем кровопролитней бой.

Фотограф окидывает угрюмым взглядом высоту, откуда доносится очень частая трескотня выстрелов.

– Там, наверху, по всему судя, и у тех и у других убеждения крепки. За идею воюют.

– Видели, как раненые наши вниз шли, а пленных фалангистов – нет, – замечает Табб. – Взяли кого-нибудь?

Чим вдруг принимается с особой тщательностью протирать объективы своей «лейки» и скупо роняет в ответ:

– Я же сказал: там фалангисты.

– Ты снял это? – метнув на него быстрый взгляд, спрашивает Табб.

– Не смог.

– Вот те на…

– Их было человек пять-шесть, кое-кто ранен… Их допрашивали. Все довольно молодые. Но тут пришел Ларри и прогнал меня. Сказал: «Сходи-ка покури».

– Их убили? – вздрогнув, спрашивает Вивиан.

– Откуда мне знать? Наверно…

– Наверно?

– Я слышал выстрелы, но это ни о чем не говорит – гремело целый божий день.

Очередной снаряд, не оповестив о своем появлении, рвется между подножием высоты и сосняком. Журналисты в кювете пригибаются.

– Да я и не успел ничего больше увидеть, – продолжает Чим, – потому что начался обстрел, франкисты пошли в контратаку. И с тех пор не прекращается.

– Удачные кадры есть?

– Свет был хороший, так что, наверно, кое-что получилось. Три кассеты извел: снял, как люди лезут по склону, бой наверху, раненые, пара убитых… Но пока не проявлю, сказать трудно.

– Дашь какой-нибудь снимок для моего репортажа? – спрашивает Вивиан.

Чим вопросительно смотрит на Табба. В этой поездке они работают вместе.

– Обсудим, – отвечает Табб.

– Не жмись, Фил.

– Обсудим, я сказал.

Смирившись, американка кивает. Она отлично знает, что есть неписаные законы ремесла. В таких ситуациях все они действуют сообща, помогая друг другу, если надо, но на последнем этапе гонки каждый за себя.

Появляется водитель-испанец Педро. Он бледен и пригибается больше, чем надо. Небрит, под глазами синяки. Совершенно очевидно, что он хотел бы находиться сейчас в Барселоне, в Управлении по делам печати или где-нибудь еще, но только не здесь. В руках у него – странного вида пакет с финиками.

– Хотите?

Каждый берет по горсточке. Финики очень сладкие.

– Где взял?

– Да там… Мавр какой-нибудь оставил.

Вивиан жует вязкую сахаристую мякоть.

– Что слышно новенького?

– Из новенького – одно, но важное. Нам надо отсюда уносить ноги.

– Это еще почему? – удивляется Табб.

– Потому что здесь небезопасно. Франкистская артиллерия действует все активней, и началось общее контрнаступление.

– А я думал, дела идут неплохо.

– На войне «неплохо» через минуту превращается в «хуже некуда». В общем, штаб бригады приказывает нам вернуться на тот берег.

– Прямо сейчас?

– Немедленно.

– Но мы же приехали, чтобы увидеть все это…

– Хорошенького понемножку.

– Скверный признак, – замечает Вивиан.

Испанец беспокойно оглядывается по сторонам, тем самым подтверждая ее правоту.

– Нас могут отрезать. – Педро смотрит в сторону невидимой отсюда реки. – Фашисты потопили много лодок и снова вывели из строя переправу. Покуда эти мостки починят…

– Я никуда не пойду, – резко заявляет Чим.

Все смотрят на него с удивлением.

– Что так? – интересуется Вивиан.

Фотограф, выплюнув косточку, трет свой широкий расплющенный нос.

– Здесь сейчас будет жарко, и я не собираюсь взирать на это с другого берега. У меня еще четыре невскрытые кассеты.

– Не мели ерунды, а?

– Я остаюсь.

– А как же приказ подполковника Ланды?

Чим выплюнул еще одну косточку:

– Да шел бы он… У нас есть разрешение генерального штаба сопровождать батальон Джексона. А батальон Джексона – здесь.

Табб, до этой минуты не проронивший ни слова, слегка щурится.

– Очень может быть, – говорит он спокойно, – что завтра в это время сопровождать нам будет особо некого.

– Вот тогда и посмотрим, – запальчиво отвечает Чим. – А вы, если хотите, можете катиться.

– Я не сказал, что собираюсь уходить, – со всегдашней мягкостью говорит Табб.

Журналисты переглядываются: Чим хмурится, Табб спокоен, Вивиан, дожевывая последний финик, пребывает в нерешительности.

– Ладно, – говорит она наконец. – Хватит разговоров. Мы остаемся.

Педро возмущен: