На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921

Школьные запасы муки, хлеба, круп и прочих продовольственных припасов частью были розданы нижним чинам, а частью оставлены для расплаты нами, вместо денег, с лодочниками, долженствовавшими перевести всех эвакуировавшихся на южную сторону бухты, к пароходу «Рион»[537], стоявшему около Графской пристани. Ко времени нашего прибытия туда на берегу собралась громадная толпа пассажиров с их багажом, осаждавшая сходни с парохода. Выставленный к ним караул пропускал только тех, кто имел удостоверение. Для принятия артиллерийской школы по списку, предъявленному начальником школы, был опущен трап с борта, обращенного к заливу, по которому мы беспрепятственно взошли на пароход, а имущество свое с лодок подняли на веревках.

«Рион» – громаднейший трехтрубный океанский пароход Общества пароходства и торговли, в мирное время предназначавшийся для перевозки из Одессы в Медину магометан-паломников. Он был старой конструкции с тремя машинами, поглощавшими громадное количество топлива. Имел небольшое помещение для пассажиров первого и второго классов и три большущих палубы для пассажиров третьего класса; как говорили тогда, мог поднять до пяти-шести тысяч человек. Пароход этот недавно только перед нашей эвакуацией прибыл из Марселя, куда он ходил за приемом обмундирования, приобретенного у французов для Вооруженных сил Юга России и не успел выгрузить его в Севастополе.

Комендантом парохода назначен был комендант Главной квартиры армии генерал-майор Петров. Место для артиллерийской школы указано на третьей верхней палубе у капитанской рубки, по левому борту. Против нас по правому борту той же палубы расположилось Алексеевское юнкерское училище. Никаких скамей, конечно, не было, пришлось сидеть прямо на своих вещах.

Погрузка шла весь день и ночь и окончилась только к утру следующего дня.

Я не буду описывать всех душераздирающих подробностей при этой погрузке: плача женщин, детей, брани, криков и всего того, что мы уже раз пережили при эвакуации Новороссийска; опишу лишь кратко наше плавание и злоключения, по всей вероятности, сходные с теми, что пережиты эмигрантами и на других судах этой многочисленной армады, покинувшей в этот день порты Крыма.

Отчалили мы от пристани в 11 часов утра и тихим ходом двигались к выходу из бухты. Нас сопровождали один из миноносцев (старой постройки) и два или три портовых маленьких буксира, по сравнению с нашим гигантом «Рионом» казавшихся небольшими лодочками. Теперь шум, гвалт на пароходе прекратился, все застыли на своих местах, устремив взгляды на покидаемый город и Родину; тяжкая дума охватывала всех нас, многие плакали…

…Дойдя до Балаклавского маяка и выправив свой курс, «Рион» повернул круто на юг, постепенно удаляясь от материка вглубь моря; на громадном морском пространстве к востоку и западу от нас виднелись пароходы и другие суда, шедшие по тому же курсу. День был пригожий, слабый ветер с северо-востока был нам попутный и не развивал волнения. Потеряв из вида землю, мы начали устраиваться. Появился комендант, выставлены от юнкерского училища караул и часовые, прочищены проходы между пассажиров и их вещей к пресной воде и уборным и установлена правильная циркуляция движения. Так прошла вторая половина дня, и наступила ночь. Теперь по всему морю вправо и влево от нас, до самого горизонта, мелькали судовые огни… Подзакусили чем Бог послал, напились чайку, и, закутавшись в бурку, я уснул. К утру сильно похолодало, северо-восточный ветер усилился, пароход двигался очень медленно, и его стало кренить на правый борт. Крен этот все увеличивался, и, чтобы его выправить, капитан парохода приказал пассажирам потесниться к левому борту. Исполнили! Но с избытком, теперь пароход еще больше стало кренить на левый борт, опять просят податься к правому борту и так несколько раз. Оказывается, что нагрузка парохода произведена неправильно, трюмы загружены (мундирной одеждой) мало, а на его трех палубах набралось до шести тысяч пассажиров, центр тяжести высок. При большой скорости движения и малом ветре крен был не заметен, а теперь за недостатком угля для топки и с замедлением движения крен может быть серьезной угрозой; необходимо принять срочные меры, то есть облегчить палубы и ускорить движение. С этой целью комендантом отдается приказание выбрасывать в море все тяжелые вещи, а капитан распоряжается на носовой мачте поднять парус из большого брезента[538], вытащенного из какого-то трюма и теперь укрепляемого на рее юнкерами.