На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921

Река, поделившая корпус на две части, создала два различных мира: 1) совершенно обособленного – боевых частей на левом берегу и 2) мира тыловых учреждений – на правом берегу. Как я сказал уже раньше, на левом берегу население было очень незначительное, разбросанное по отдельным хуторам, бедное, захудалое, горькой необходимостью прикованное к своим домам. На правом – пролегала железная дорога с ее станциями и большими торговыми местечками Зилань, Крейцбург, Глазманка, Штокмансгоф и прочими, населенными большей частью евреями. Тут расположились все наши корпусные учреждения и обозы, войсковые госпитали и лазареты, а также многочисленные лазареты земств, городов, питательные пункты[311], лавки офицерских обществ[312], дезинфекционные отряды, прачечные санитарные поезда разных наименований[313] забивали пути на железнодорожных станциях. Близость Петрограда и удобство сообщения с ним (через станцию Режица 5 часов езды) особенно привлекали сюда столичных жителей, которые под видом службы в этих учреждениях уклонялись от службы в строю и в периоды затишья на фронте, ничего не делая, занимались сплетнями, пропагандой и развратом.

В то время когда на левом берегу в полном порядке и в напряжении всех сил войска окапывались и сооружали себе жилища, чтобы найти укрытие от холодов наступившей уже зимы, на правом берегу, заняв для себя лучшие помещения, эти квазиблаготворительные учреждения, за счет «народной простоты» и отпусков продуктов от корпусного интендантства, жили себе припеваючи и никакого начальства над собой не признавали. Но для видимости всячески старались от войск получать хоть часть больных, а на продовольственных пунктах, угощая чайком и обедами всю тыловую братию, обозников, писарей, фельдшеров и прочих, охотно собиравшихся под гостеприимными шатрами, вели и пропаганду. Делом этим занялись главным образом господа из еврейчиков, переполнявшие все эти учреждения на ролях сестер и братьев милосердия и других мелких служащих. Начальство, усмотревшее это обстоятельство, в начале 1916 года сделало секретное распоряжение об очистке этих учреждений от евреев, но оно касалось только низших служащих, а более крупные и опасные – врачи – оставались на своих местах. Не коснулось это распоряжение и войсковых лазаретов и госпиталей, где также полно было евреев и, как видно будет из дальнейших моих описаний, именно оттуда-то во время революции и появились уже готовые агитаторы и руководители революционного бунта.

Все меры, принимаемые со стороны штаба корпуса для поддержания порядка и против пропаганды в тылу, не приводили ни к каким результатам. Отчасти этому способствовало слишком большое удаление штаба корпуса, находившегося в Зельбурге в расстоянии 20–25 верст от железной дороги за Двиной, но больше всего влияла близость Петрограда и легкость сообщения с ним, позволявшая служащим в этих учреждениях постоянно там бывать и привозить оттуда самые сенсационные новости, перевирать их и распространять в тыловых частях корпуса; а оттуда эти новости обозниками передавались и в боевые части корпуса. Но пока река еще не замерзла, сообщение с левым ее берегом было затруднительно, так как имелось только две переправы: через железнодорожный мост в центре и у Якобштадта, против левого фланга позиции.

А продовольствие для войск подавалось на тот берег поездами железной дороги на разъезде № 84 Митавской железной дороги. Но когда морозы покрепчали и река во многих местах покрылась льдом, а однообразная и полная лишений жизнь в сырых блиндажах и землянках прискучила – потянуло в тыл сначала офицеров, а потом и нижних чинов.

В это же время разрешено было увольнение нижних чинов в кратковременные отпуска. Письма от родных из деревень и рассказы возвращавшихся из отпусков указывали, что хозяйства в деревнях пропадают без хозяев, что пленные немцы и австрийцы живут с их женами и т. д., и т. д.

Противник активности не проявлял, но перестрелка артиллерийская и ружейная велась постоянно.

При устройстве блиндажей и землянок войска, имевшие под рукой прекрасный строевой лес, нуждались очень в досках и кирпиче для печей, и того и другого не было; приходилось подвозить либо из Якобштадта, либо по железной дороге из более глубокого тыла. Для заготовки досок пришлось пустить в ход две паровые лесопилки, имевшиеся в Якобштадте и Штокмансгофе[314]. На все это требовалось время, а пока в землянках было и холодно, и сыро.

Громадный фронт позиций корпуса вызывал большой наряд войск на работы, от которого не были освобождаемы и резервные части, привлекаемые к устройству мостов на реке и к возведению второй укрепленной полосы. Теплой одеждой и продовольствием войска были обеспечены в достаточной мере. Но чувствовалась большая нужда в банях и прачечных, они появились у нас только среди зимы.

Санитарное состояние войск под влиянием всех этих причин стало ухудшаться, появились цинготные больные, настроение в войсках заметно ухудшалось, война всем надоела – тянуло домой.