На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921

К сожалению, таких дам к нам на Якобштадтский плацдарм приезжало под разного рода предлогами немало.

Осень и начало зимы 1916 года ничем особенным на Якобштадтском плацдарме отмечены не были; за лето произведена масса работ по улучшению обороны и жилищ. Перегородив плотиной речку Эвет, впадающую в Двину со стороны Грос-Бушгофа, мы устроили перед средним участком нашего фронта наводнение на протяжении семи верст, что, несомненно, уменьшало наряд войск для занятия окопов и увеличивало наши незначительные резервы. У войск явился досуг, и на третьем году войны нужно было подумать, чтобы его занять. По отношению к офицерскому составу сделать это было легче – дозволением отпусков, разрешением приехать на свидание со своими мужьями в тыловой район женам и родным, получением библиотек для чтения от союзов земского, городского и на питательных пунктах. В городе Якобштадте, где стоял полк 1-й Кавказской стрелковой дивизии и имелся пустующий городской театр, [занимались] устройством спектаклей, концертов и вечеринок; была даже из Петрограда дирекцией Императорских театров командирована известная балерина Преображенская с небольшим персонажем и тапером для постановки небольших балетных сцен и характерных танцев и пр., и пр. Но для нижних чинов, обитающих по землянкам и в блиндажах, в окопах, кроме катания на салазках с гор, и на катках по льду, и санках на катках сибирских, ничего придумать не удавалось.

Где можно, велись строевые занятия. Из снега устраивались учебные укрепленные городки – для упражнений в их атаке, но все это надоело и у всех была лишь одна дума: «Долой войну, домой!»

Так тянулось время до февраля месяца 1917 года, когда Государственная дума привлекла на себя все внимание общества, а уличные беспорядки в Петрограде 14 февраля, рабочие, выступавшие с лозунгом «Хлеба, долой самодержавие!», были первым раскатом грома перед грозой, докатившимся до корпуса.

При первых же вестях об этих беспорядках, чтобы ослабить их впечатление на войска и подготовить почву для их восприятия, я тотчас же отправился в объезд всех частей корпуса и всем разъяснял, что необыкновенно снежная зима и заносы на железных дорогах помешали своевременному подвозу хлеба в Петроград, что вина в этом падает на Продовольственный комитет, что приняты экстренные меры, дело продовольствия столице передано в руки энергичных людей Гучкова и Рябушинского, которые вместе с городской думой наладят дело и все успокоится. Войска выслушивали молча, и никаких инцидентов не произошло.

Но 22–23 февраля в Петрограде снова произошли уличные беспорядки благодаря попустительству петроградского командующего войсками[328] генерала Хабалова и пассивному отношению к их прекращению со стороны 4-го Донского казачьего полка[329], бывшего в его распоряжении, сильнейшим образом разрослись, и неблагоприятные вести оттуда, доставляемые в штаб корпуса возвращающимися из Петрограда, шли непрерывно. Ясно становилось, что мы накануне революции. Многие из офицеров, возвращавшихся в свои части, во время переезда по железной дороге подвергались оскорблениям со стороны нижних чинов, и у них отбирали оружие.