На обочине мира

Нет никаких сомнений, что это его мама – та же женщина, фото которой я видела на листке в детском доме имени Уинстона Черчилля. Она хрупкая на вид, с большими глазами и какими-то нервными движениями, как у оленёнка. Это едва не заставляет меня передумать. Как она среагирует на то, что Мэнни внезапно её бросит?

Мужчина говорит:

– Мэнни, что происходит? Надеюсь, ты не думаешь садиться на эту штуку! Какого флинта с тобой такое?

– Джейкоб, у меня нет выбора! Если я этого не сделаю, то…

– Ну уж нет! У меня, как у одного из отвечающих за тебя взрослых, будут огромные проблемы. Ну же, приятель, давай поговорим об этом, а? Можем сесть и побеседовать как следует. Я понимаю, тебе сейчас очень непросто.

Я уже положила руки на руль и наблюдаю, пока Алекс стоит рядом. Я ничего не говорю, но прекрасно понимаю, что любопытная и злая на вид толпа скоро окажется так близко, что я не смогу взлететь. Мэнни наклоняется к корзинке для пикника и приподнимает крышку.

– Мэнни – что ты делаешь? – спрашивает Джейкоб. – Нет-нет-нет, Мэнни, – это моя последняя банка. Это же для пикника! Положи на место!

Я немедленно узнаю эту баночку. Мэнни держит в руках раздувшуюся жестянку с сюрстрёммингом и консервный нож.

– Мне очень жаль, Джейкоб, – говорит он. – Но эта фигня только для такого и годится.

– Нет, Мэнни. Прошу. Давай это обсудим, а?

– Нет! Сейчас, Джейкоб, ты должен меня выслушать. Бухта Браун, между Калверкотом и Уитли-Бэй. Я буду там, сразу после высокого прилива. Позвони береговой охране. – Он поворачивается к своей маме. – Я буду там, ма! Обещаю!

Мама Мэнни упала на колени и тянет к нему руки, чтобы остановить его, но он уворачивается.

– Пожалуйста, Мэнни! – стонет она.

По её щекам катятся слёзы. Я вижу, что Мэнни ужасно хочется подойти и обнять её, но если он так сделает, то отпустить уже не сможет.

– Бухта Браун, мам! Обещаю!

И с этими словами Мэнни пыряет банку ножом и разбрызгивает вонючую рыбную жижу на надвигающуюся толпу.

Эффект моментальный. Со стонами и воплями «Ох, крышкануться, ну и вонь!» и «Что это, нафлинт, такое?» толпа замирает, сдерживая рвотные позывы и зажимая носы.

Внезапно через толпу проталкивается крупный мужчина в светоотражающей куртке и килте, прикрывая лицо рукой, и громко, хоть и приглушённо, говорит с шотландским акцентом:

– Ладненько, ладненько, а ну все отойдите! Я надзиратель мероприятия, и я хочу знать, что здесь происходит! Это серьёзная угроза здоровью и безопасности. Кто ответственный? – Его рация, прицепленная к куртке, потрескивает. Он бубнит в неё: – Да, Боб, – требуется подкрепление, пожалуйста. Тут флинтов несанкционированный суперлёт, ради всего святого. Просто приземлился посреди толпы. Судя по всему, дети. И у них бомбы-вонючки. Конец связи.

Он переключает внимание на Алекса.

– Ты владелец этой штуки? У тебя, мой махонький друг, огромные проблемы!

– Ты готова? – едва слышно бормочет Алекс. – Было приятно с тобой познакомиться, Уилла!

И с этими словами он поворачивается к надзирателю и кричит:

– Сначала поймай меня, хаггис ты жирный!

Толпа ахает – может, на оскорбление Алекса или, скорее всего, потому что он врезается в надзирателя головой с такой силой, что тот катится вниз по холму. Мужчина с неприятным стуком плюхается на зад, отчего его килт задирается, и все снова ахают. Потом Алекс бежит в другую сторону, распихивая шокированных людей.

Мэнни вскочил на лётик позади меня и пытается вырвать свою руку из маминой.

– Отпусти, ма!

– Мэнни! Останься! Пожалуйста! Мне нужен мой сын, Мэнни. Нужен мой сын! Кто-нибудь, остановите его! – умоляет его мама, и от глубины её мольбы у меня сжимается сердце.

– Отойдите! – ору я и начинаю крутить педали. Несколько храбрецов из толпы выходят вперёд, но слишком поздно. Дёрнувшись влево, вильнув вправо и взвизгнув мотором, лётик приходит в движение.

Я слышу, как Мэнни вопит:

– Во-о-о-о-оу-у! – и хватает меня за плечо, опрокидываясь назад, и на миг мне кажется, что я его потеряла, но его ноги запутались в ремнях безопасности, и вот так мы и сбегаем: я бессвязно воплю гласные в духе «А-а-а!», «И-и-и!» и «О-о-о!», а Мэнни висит вниз головой на почти неуправляемом суперлёте, крича «Бухта Браун! Я люблю тебя, ма!»

На себя, чтобы набрать высоту, правый рычаг – вперёд… Вроде так?

Без помощи Мэнни лётик не может набрать достаточной высоты, и вот я внезапно уже рассекаю толпу со свисающим с сиденья Мэнни. Люди вопят, многие бросаются плашмя на землю; потом, приложив особое усилие, я всё-таки ухитряюсь снова подняться. Делая так, я ощущаю тошнотворный рывок сзади, а оглянувшись, вижу, что нога Мэнни выпуталась из ремня, и теперь он висит на одной лодыжке.

На высоте примерно двадцати метров я выравниваю лётик. Он летит по прямой, и я нажимаю на кнопку «АВТО», совершенно не зная, что из этого выйдет. Я осторожно убираю руки с руля – полёт остаётся ровным. Не переставая крутить педали, я тянусь вниз и назад, отчего лётик опасно накреняется.

– Мэнни! Мэнни! Возьми меня за руку!