На осколках разбитых надежд (СИ)

Доктор каким-то образом выполнил просьбу Рихарда и принес ему отобранные при аресте крест (правда, золотую цепочку кто-то уже умыкнул, видимо, заменив ее обычным текстильным шнурком) и фигурку балерины. У него не было под рукой писем и фотографий Ленхен, и память снова медленно стирала слова и жесты. Все, что оставалось ему сейчас, когда воспоминания раз за разом выбивали из равновесия, настоящее было полно боли и страха, а о будущем совсем не хотелось думать — это обломок музыкальной вещицы. Как явное доказательство того, что когда-то в его жизни была любовь, дающая силы и заставляющая желать невозможного.

Его потянуло к ней сразу же. Необъяснимое влечение не только тела, но и души, которое так и заставляло его держаться рядом с ней. Как мальчишка, который ищет любую возможность побыть рядом с той, кого все никак не может выбросить из головы. Он невольно подглядывал, как она сервирует стол или убирает в комнате, отмечая изгибы тела, отблеск эмоций в глазах или убежавшую тонкую прядь, выбившуюся из узла волос под косынкой. Хотелось подойти со спины, обнять хрупкие плечи, уткнуться лицом в местечко между шеей и ключицей и так стоять долго-долго, вдыхая запах ее кожи. Не видеть ее лица, на котором без труда можно было разгадать ненависть к себе. Ненависть побежденного к победителю.

Он мог бы легко сделать так, чтобы унять тягу тела. Это решалось простым и действенным способом — несколько ночей, проведенных в постели, избавляли быстро и надолго как аспирин от назойливой головной боли. И русская бы смирилась, какой бы путь он бы не выбрал — долгого и искусного соблазнения или стремительного натиска, которому сдалась бы быстро и который не считался бы насилием при том неосознаваемом ею самой призыве, который Рихард ловил в ее голубых глазах. Она его хотела, как и он ее. И только ненависть держала их на расстоянии друг от друга. Не только чувства русской к нему. Но и его собственная ненависть к тому, что происходило — к собственной слабости. Впервые разум начинал проигрывать сердцу, уступая напору чувств. Она делала его слабым. Из мужчины он превращался в юнца, у которого бешено билось сердце в груди при шелесте юбки за дверью или звуке легких шажков. И просыпалось все самое низменное следом. Странная смесь юношеской влюбленности и ненасытной, требующей настойчиво своего похоти. Дикая мешанина, сводящая его с ума…