На Памире

Исследователь не любит ходить проторенными путями. Узнав, что кто-то занимается тем же научным вопросом, исследователь либо обгоняет «соперника» в темпах и результатах, либо, если это оказывается невозможным, отходит в сторону и переключается на другую тему. Это даже не правило, просто такова практика. Но бывают и исключения. В полевых условиях проторенные маршруты могут оказаться не менее интересными, чем новые. Каждый ботаник, например, прокладывая профиль в горах, преследует свою цель. Один собирает гербарий. Другой фиксирует высотную смену лесной растительности вдоль поймы, а до сухих склонов ему и дела нет. Третий ищет дикие плодовые кустарники. А четвертый, как я например, проделывает все эти операции да еще прослеживает состав и смену растительности с высотой. Но даже если предшественник занимался тем же самым, всегда есть дела и для последователя. Предшественник мог, например, чего-то не заметить. Он мог по-другому оцепить мозаичную комбинацию растительности. Он мог придерживаться других взглядов в теории и наметить на профиле совсем другие рубежи. Или, находясь под влиянием какой-нибудь гипотезы, видеть несуществующие аналоги, например луга на склонах, поросших на самом деле вовсе другим травостоем. Наконец, предшественник мог вообще идти без альтиметра и не отметить уровней поясных границ. Да что там говорить: если по тому же маршруту в горах пройдет даже десять ботаников подряд, каждый 113 них внесет свой вклад в характеристику профиля и с полный правом может считать этот профиль своим.

Все это я говорю к тому, что в один прекрасный день я шел вверх по ущелью, по которому до меня ходило множество ботаников. Это было очень красивое ущелье. Оно было настолько узким, что, стоя среди зарослей ивы, росшей по дну щели, молено было, не сходя с места, делать описание растительности прилегающих сухих склонов. Для всех ботаников — моих предшественников этот маршрут прошел благополучно, а для меня нет. После этого маршрута в моих глазах закон высотной поясности вдруг покачнулся и стал вибрировать, как мираж в пустыне. Я шел вверх, и по мере подъема растительность склонов, хорошо видная со дна ущелья, все время менялась, а по дну шли все те же ивняки. Когда я вернулся на базу, то сразу же просмотрел дневниковые записи прежних маршрутов, и закон высотной поясности закачался еще сильнее.

В соответствии с этим законом растительность в горах изменяется снизу вверх, поскольку в том же направлении падают температуры и все связанные с ними природные явления и процессы. Внизу всегда расположена более теплолюбивая растительность, вверху — холодостойкая, а посередине может быть несколько промежуточных типов растительности. Каждый такой поясной тип растительности имеет нижний и верхний пределы. Это поясные границы. В одинаковых природных условиях эти границы располагаются примерно на одинаковой высоте. Например, в центре Западного Памира пояс колючеподушечной растительности лежит между высотами 3300 и 3800 метров, а ниже и выше этих уровней колючих подушек становится все меньше. Как и с другими растительными поясами. Правда, на Памире поясные границы нерезкие, как бы размытые и между поясами лежит переходная полоса со смешанной растительностью, но все равно высота поясной границы колеблется в строгих пределах. Это закон высотной поясности. Он действует на всей планете так же точно, как законы механики. И вдруг этот Маршрут и результаты последующего просмотра дневников внесли сомнение; а так ли уж строг закон высотной поясности?