На пороге Белых Врат

— Так уж и не мог. Круг ведь тебе удалось ввести в заблуждение? — Суахим тяжело оперся на перила, почувствовав себя вдруг бесконечно усталым. По иссохшей коже под маской текла вода. Пожалуй, принуждать Алгу надраивать его дом в самом деле было чересчур… Чересчур подлой шуткой. С наивным расчетом — кто сказал, что годы избавляют от наивности? — на то, что вспыльчивая чародейка немедленно сбросит чужую личину, и ему не придется ждать еще три наполненных тревогой дня. Он уверен был в своей догадке, но все равно боялся ошибиться, так как не имел больше достаточного доверия к собственным ощущениям — как знать, не исказила ли их уже болезнь? Долго — в тысячи раз дольше, чем жалкие три дня — он ждал этого свидания, но когда встреча стала возможна и близка, понял, что страшится ее не многим меньше, чем того, что она никогда не состоится. Ему невыносимо было от мысли о том, что Алга видит все, что с ним сталось, видит его насквозь, он стыдился своей слабости и — еще больше — своих неумелых попыток ее скрыть.

— Круг я обвела вокруг пальца. И всех остальных. Но не тебя, Суахим. — Алга пристально разглядывала его.

Алге-«Говорящей-с-Камнем», как и ему, давно минул век, но по человеческой мерке ей можно было дать и двадцать лет, и тридцать, и сорок, и нельзя было называть ни худой, ни полной, ни высокой, ни низкой: переменчивая, как море, крепкая, как камень. Глиняная корка, удерживавшая иллюзию полуживого, исчезла в море; лохмотья, маскировавшие облик, сплелись с тиной и превратились в свободное сер-зеленое платье. От облика «Оглобли» — не мог головастик выдумать прозвище поумнее?! — не осталось и следа. В сумерках невозможно оказалось разглядеть, действительно ли длинные темные пряди, разметавшиеся по открытой спине, тронула седина — или то были лишь запутавшиеся волосах стебли морского остролиста…

Немертвая команда безмолвно вычищала жерла пушек, а Суахим любовался чародейкой, тонкими струями воды, сбегавшими с ее волос на палубу. Как не раз и не два любовался прежде — но никогда его еще не переполняло такое счастье и такая горечь.

— Столько лет прошло, Алга. Люди меняются, меняемся мы… Я думал, ты давно забыла меня.

* * *

«Стоило бы влепить тебе пощечину», — Алга со свистом выдохнула сквозь сжатые зубы. Стоило бы, безусловно. Но не поднималась рука.

— Твой ум — самая большая твоя беда, Суахим — тихо сказала Алга, овладев собой. — Всегда ты о чем-нибудь думаешь. И всегда о чем-нибудь не том.

— Но не гвозди же мне головой забивать? — неловко отшутился он.

— Почему бы и нет? Раз уж мне пришлось драить в твоей конуре полы… — Алга остановилась в шаге от него. Он не отступил вопреки обыкновению последних дней, но крепче сжал перила. — Я ничего не знала, Суахим. Только летом до меня дошел слух, что «Трепет» все реже выходит в море, и все чаще — без тебя на борту… Кругу не с руки болтать о том, что Первый Страж теряет силу — даже среди своих. Треклятые… Не хочу о них даже вспоминать. — Алга в последний миг сдержала готовое сорваться с губ ругательство, которое непременно заставило бы Мартиса Брана, будь он в сознании, покраснеть. — Как там, кстати, мой бывший подопечный? — Она искоса взглянула на шлюпку.

— Я погрузил его в сон на пару часов. — Суахим тоже оглянулся. — Ты не против, я надеюсь? — быстро добавил он.

— Зачем спрашиваешь, раз сам все уже решил?

— Ну…

Алга сосредоточилась на ноющей боли в суставах. Смена облика всегда давалось непросто, и сейчас это пришлось весьма кстати: боль позволяла удерживать себя в руках. Просто стоять и говорить. Им нужно было поговорить — пусть время для разговоров прошло, не наступив.

— Ты узнал меня, Суахим. Но я тебя не узнаю… Поговаривают, ты каждый вечер сидишь на вышке и чистишь ружье, к которому растерял все, кроме одного, патроны. Благодарение небесам, хоть вчера ты про это забыл.

— Я просто не хотел, чтоб мальчишка заметил, — быстро буркнул Суахим. Соврал — что не могло не радовать. — Почему ты сама им не займешься? А насчет ружь… насчет этого… — он запнулся, не решившись прямо назвать черное — черным. — Насчет этого… Я до сих пор этого не сделал, Алга. Значит, и дальше не сделаю. Так что в твоем большеголовом подарке нет нужды.

— Мне показалось, Мартис тебе понравился.

— Он забавный. Но, ты сама знаешь — я неважный учитель. Особенно, — Суахим провел ладонью по горлу, — теперь, когда времени у меня даже меньше, чем сил.

— Для него ты учитель намного лучший, чем я. Хоть полвека назад, хоть теперь. Это не подарок. Это просьба, Обнимающий Ветер.

— Лучший? С чего бы вдруг? Ты всегда была техничней меня. Неужели случилось что-то серьезное, и?.. — В его сиплом голосе послышалась тревога.

— Всегда что-то случается, и всегда что-то серьезное. Но опять ты думаешь не о том.

— Рад слышать. И в чем же тогда дело?