На привязи (СИ)

— А ты зачем под пули побежал? — огрызнулся Антон. — Просто так я ляпнул, потому что он меня достал… Потом подумал и решил, что все равно так же ответил бы. И он вроде как готовит мое увольнение и выговор на случай, если меня привлекут к ответственности. Но это все уже неважно, — вздохнул Антон, поставил локти на колени и поместил лицо в ладони, как в чашу. — Львица все равно про программу твою рассказала, навесят срок и на меня, и на тебя. Инспектор сказал, что расследование, ну, оформление всех бумажек месяц займет, к тому же я успел раскокать твой планшет, так что улики так себе… А может, — Антон воспрянул, — пронесет? Кто поверит чокнутой девчонке? А? Что скажешь, Марик?

Марик, закрыв глаза, наслаждался ласковым теплом. Лето он любил с самого детства, потому что летом прекращалась травля, он прощался со школой, а мама отправляла его на каникулы на курорт, где он жил со взрослыми, ничем ему не докучавшими. Потом школа кончилась, спецтех съел половину лета, работа — и того больше, но любовь к горячему солнцу, теплому ветру никуда не делась. И тем обидней было выслушивать в такой прекрасный день о том, что Антон натворил.

— Я думаю, — сказал Марик. — Напиши врачам бумагу, что берешь заботы по моему выздоровлению на себя, я хочу завтра больницу покинуть. Я навещу Инспектора, поговорю с ним. Ты сделал глупость, но все решаемо.

— Я сделал выбор, — с нажимом сказал Антон.

Марик прижался к нему и положил голову ему на плечо.

— Ну и кем ты себя видишь через пять лет? — насмешливо спросил он — Кем, если не полицейским?

— Как будто другой работы нет, — буркнул Антон и обнял его.

От его присутствия даже успокоительное не так сильно глушило. Марик закрыл глаза, кончиком носа дотронулся до шеи Антона и невесомо поцеловал его.

— В органах — нет. В охране — нет. В приличных местах — нет. С выговором ты устроишься продавцом.

— Ферму заведу, — упрямо сказал Антон.

— Ну да, Пространству нужны простые работяги, конечно… Не смеши.

Антон насупился.

— Умеешь утешить.

К вечеру на руках у Марика было разрешение идти на все четыре стороны после сдачи утренних анализов и осмотра врача. Он дотрагивался до щеки, куда его поцеловал на прощание Антон. Только в щеку — и ничего больше. Объятия — боязливые. Вот так запросто Марик упустил свой единственный шанс. Стоит ожидать, что Антон отдалится от него еще больше, может, даже назло ему уйдет из полиции…

Пальцы дрожали. А он ведь себя считал сильным, выкованным из стали. И в результате его лишил спокойствия и уверенности один человек — даже не отказом, а всего-то легкой отчужденностью. К хорошему привыкаешь быстро. Отпускать не хочешь.

Марик, ворочаясь на больничной постели, взял смарт и вызвал Оливера. Его номер до сих пор в памяти, можно вручную набрать… Долго сыпались в ухо гудки, и Марик уже отчаялся, как прозвучало:

— Слушаю тебя, Марий.

Наверно, Оливер пытался говорить надменно и строго, но прорывалась его извечная усталость.

— Олли, мне жаль. Я думал, ты меня поймешь.

— Ничего ты не думал, — сердито ответил Оливер. — Просто пытался закопать свои делишки в песочек. Понравилось за моей спиной тихушничать?

— Олли, пожалуйста, не говори так, — взмолился Марик. Ответа не было, и Марик сказал то, что и так Оливеру было известно: — Я не мог по-другому, я изо всех сил пытался тебя не подставить. Кто же думал, что он… она выстрелит? Я бы с ней поговорил… или сдал ее Альянсу… Олли, кто она?

— Не трать мое время, — холодно сказал Оливер.

— Не клади трубку. Я прошу прощения, слышишь? Не бросай меня. Я не выдержу, если ты исчезнешь из моей жизни.

— Ах, старый-добрый эгоизм, — прошипел Оливер. — Ты думаешь только о себе. Я тебе нужен — ты мурлычешь и ластишься, у тебя нет проблем — тебе не до меня. Уже поздно, — хлестко сказал Оливер. — Я, — он выделил это слово, — хочу спать.

И он отключился.

Марик сунул смартфон под подушку и укрылся одеялом с головой. Хотел свернуться клубком, но пробитая грудь не позволила. Ему стало холодно — так холодно, что тело забила дрожь, и даже успокоительное не помогало. Он так всех потеряет. Лайла, Мишель. Оливер и Антон. И мама, мама тоже его не примет после всей его лжи, а если и возьмет под крылышко, то ему тошно с ней будет. Прошли времена, когда она могла его утешить и закрыть от всего мира. Теперь он один — и пустота вокруг. Это лишь вопрос времени, очень короткого времени, когда у него не останется ни одного близкого. Ни единого.

Утром он собрал немногочисленные вещи: смарт и браслет. Сообразил, что не попросил Антона привезти одежду вместо больничной (его костюм пропал, да и зачем он нужен теперь — дырявый и в пятнах крови), а тот, в свою очередь, не догадался попросить ключи от квартирки в жилом блоке.