На путях к Священному союзу: идеи войны и мира в России начала XIX века

В архиве Павла Никитича Тиханова хранится отрывок из сочинения, в котором проводится параллель между Пуническими войнами и Отечественной войной 1812 г. Автор неизвестен. Датировать отрывок можно исходя из его содержания. В конце говорится о сражении под Лютценом, состоявшемся 20 апреля (2 мая) 1813 г. как о только что одержанной победе[81], и ничего не говорится о последовавшем вскоре за ним (8–9 мая (20–21 мая) 1813 г.) Бауценском сражении. Следовательно, это сочинение было написано скорее всего в мае 1813 г.

Сходство древних римлян и современных россиян автору представляется настолько очевидным, что не требует доказательств:

Не стану я здесь доказывать сходство народа Российского с римским ни по обширности Государств, ни по покорению тех же самих, которые падением и рабством России угрожали, ни по скорому завоеванию толиких царств и областей. Не стану также доказывать сходство россиян с римлянами, сравнивая древних России героев с древними Героями Рима: ни единоборца Владимира с Торкватом, ни завоевателя Сибири с Лукуллом, ни Иоанна, покорителя царств, с Помпеем, ни Филарета с Регулюсом, ни Пожарского с Камиллюсом, ни Суворова с Цезарем, ниже Петра I… – извините меня Высокопочтенные Посетители! я не нахожу даже между Римлянами с кем бы его сравнять? Но пускай с Ромулом или Августом или с обоими вместе. Все сие я умолчу и для краткости времени, и для сходства никакому опровержению не подлежащего. Я токмо скажу здесь о войне прошедшего 12‑го года, в которой Россияне твердость духа, любовь к отечеству и храбрость оказали такую, какую Римляне во время войны Пунической [Историческое сочинение… 1813, л. 159–159 об.].

Первую Пуническую войну, в ходе которой римляне в результате морской победы над карфагенянами в 241 г. до н. э. приобрели Сицилию, автор уподобляет участию России в кампании 1806–1807 гг., в результате которой к России отошли Финляндия и часть Галиции. Называя лишь два сражения – при Пултуске и Прейсиш Эйлау, которые в России устойчиво воспринимались как победа над французами, автор замалчивает полный разгром русской армии под Фридландом, приведший к Тильзитскому миру, о котором говорится лишь между прочим: «Первая Пуническая война, больше еще раздражила Карфагенян, равно и Тильзитский трактат больше еще увеличил гордость Наполеона». Автор, разумеется, прямо не утверждает, что Тильзитский мир явился следствием победы россиян над Наполеоном, но дальнейшее развитие параллели «Первая Пуническая война – кампания 1806–1807 гг.» должно как бы исподволь навести именно на эту мысль: «Карфаненяне ни о чем не помышляли, как только об отмщении и покорении Римлян, так что Амилькар клятвою обязал сына своего Аннибала вечным быть врагом народа Римского. Но не такие ли же и Наполеон возымел чувствования и предприятия» [Там же, л. 160–160 об.].

При сравнении Второй Пунической войны с кампанией 1812 г. автор отнюдь не склонен проводить параллель между военными успехами Ганнибала в Италии и успехами Наполеона на пути к Москве. Наоборот, по его мнению, «Россияне везде, а особливо при Бородине, величайшее нанесли врагу поражение. И хотя Наполеон потянулся в Москву, так как Аннибалу открылся свободный путь в Рим, но Римляне по принуждению, а Россияне добровольно отступали, предвидя в том несомнительную победу». Россиян и римлян сближают не столько внешние события (здесь россияне выглядят гораздо удачливее своих великих предшественников), сколько нравственная сила: «Я только скажу о удивительном сходстве твердости и великодушия Россиян с твердостию и великодушием Римским», «Римляне ничего не щадили для своего отечества. Но чего есть столь драгоценное, чем бы и Россияне для своего не пожертвовали» [Там же, л. 161 об.–162].