На развалинах Мира

Ната продолжала тренироваться, пробуя себя и с луком, и без него, а я спешно выстругивал из прутьев пару тяжелых дротиков. Я насадил на них самые длинные наконечники, сознательно сделав их потяжелее. Оперения к ним не полагалось — при броске, оно могло только помешать. Ната примерилась пару раз, потом резко взмахнула — дротик, с глухим стуком, влетел в доску и расщепил ее надвое. Я потрясенный молчал. Это было что-то…

— Ты доволен? — Ната смущенно смотрела мне в лицо.

— Доволен? Да ты просто молодец! — я заорал, подхватывая ее на руки. — Еще бы не доволен! Я копье так бросать не могу, да что там! Стрелой пока первый раз попал, весь взмок! А ты — с первого раза! Дротиком!

Ната царапнула меня за грудь пальцами.

— Теперь гожусь на охоту? Можно меня брать?

— Возьму!

— А кто добычу нести будет?

— ?

— Ну, я ведь читала — раньше, в древности, мужчины всегда добывали зверя, а нести его поручали свои женам… чтобы у них руки оставались свободными, на тот случай, если какой ни будь, большой хищник решит, что с ним нужно поделиться!

— А… Какие проблемы! Поделимся. Я отдам ему тебя, а себе возьму добычу!

— Что? Ах, ты! Пусти! Пусти, меня!

Я еще крепче прижал ее к себе, и мы повалились наземь, отчего я больно стукнулся головой, набив на затылке шишку. Ната, делая вид, что сердится, но не в силах спрятать улыбку, кусала меня за ухо, уверяя, что вначале она сама меня съест. Мы оказались лицом к лицу, и я смутился, увидев так близко ее совсем невеселые глаза.

— Ты ни при чем… — она мягко улыбнулась. — И не торопись меня отпускать.

Я этого не просила.

— Мне теперь сложно догадаться, когда я должен остановиться…

— Ты всегда можешь не останавливаться, если так решишь.

— Я подожду, — я сглотнул предательский комок. — Я умею ждать…

— А ты не изменил своего отношения ко мне? Может, ты не понял, что я делала… у этого парня?

Ната напряженно ждала ответа — она даже замерла, насколько это было вообще возможно, лежа на моей груди. Я аккуратно приподнял и поставил ее на колени.

— Я понял все. И очень хочу, чтобы память об этом сгорела в твоей душе так же, как сгорел и город, в котором тебе пришлось это пережить.

— Такое не забывают, Дар… И ты тоже — не забудешь.

— Не забуду. Я сказал — память? Я ошибся. Я хотел сказать — боль.

Ната долго искала что-то у меня в глазах, потом, молча, прижалась ко мне и обняла — крепко-крепко…

— Дар…

Наверное, Ната светилась. Иначе, не найти слов, чтобы передать то состояние, в котором она находилась. Девчонка бросала дротики в мишень, бегала по холму за псом, дурачилась и смеялась — и я видел, что на этот раз, все совершенно искренне… Спал тот тяжелый камень, который ей пришлось так долго носить в себе. А я… Нет, она не переложила его на меня. Хотя, может быть, я немного облегчил ее тяжелую ношу…

Угар, потерявший всякую надежду на прогулку, жалобно взвыл и начал хватать нас за ноги. Но даже его интеллекта не хватило, чтобы понять, что сегодня это может быть чревато — Ната, торжествующе хохоча, уселась на него, и бедный пес стал жертвой агрессии со стороны, вконец, развеселившейся девчонки. Зато я смог присесть и перевести дух. Ната довела собаку до того, что пес, потеряв всякое терпение, ухватил ее зубами за ногу и стал таскать за собой, нарочито выбирая самые неудобные участки. Она прыгала за ним на одной ноге. Я не на шутку испугался. Одно неосторожное движение, и

Ната могла серьезно ушибиться о торчащие тут и там куски плит, камней и прочего, торчащего из земли, хлама.

— Угар! Перестань, немедленно! Ко мне!

Но пес, справедливо полагая, что долг платежом красен, мотал бедную девушку до тех пор, пока она не отпустила его, задыхаясь от усталости и смеха. Они оба, шатаясь, поплелись ко мне, и я только развел руками — стирка и мытье были обеспечены. Ната прикладывала ко лбу лезвие ножа — все-таки, она не сумела уберечься от пары ссадин и ушибов. Но девушка и не думала обижаться на пса, вполне мирно гладя его по загривку. Угар, словно усмехаясь, скалил свои страшные клыки и делал вид, что собирается ее укусить. Ната, умиленно улыбаясь, потихоньку заговаривала ему зубы — я предвидел, что она вновь собирается оседлать громадного пса.

— Ну, все, хватит! Или кто-то сегодня останется ночевать на улице!