На развалинах Мира

… Мы вскоре разобрались, почему наглые и опасные хищники появились возле нашего холма. Всему виной стала наша беспечность — содержимое тех самых банок, которое мы так бездумно вышвырнули из подвала, не озаботившись их полным уничтожением. Я молча указал на банки Нате. Она согласно кивнула, после чего нам пришлось закидать землей весь образовавшийся в яме мусор. Я стал укреплять двери, ведущие в проход. Пес, спасающийся от птиц, вышиб их своей массой с налета — это, конечно, было хорошо… но как-то не хотелось, чтобы такое мог повторить кто ни будь другой. Кроме того, нужно было как-то расчистить и подготовить запасной лаз, так хорошо нас выручивший в этой осаде. Заодно, отогнав Угара от мертвой птицы, я принялся выдирать из нее перья — не пропадать же добру. Они могли заменить искусственное оперение, которое я приделывал к стрелам. Все остальное я сбросил в мусорную яму — употреблять в пищу это уродство мы бы не стали ни под каким видом… Ната указала на когти чудовища.

— Эти заберешь?

— Принеси маленький топор. Да, кстати. Может, сходим к тому месту?

Ната отрицательно мотнула головой.

— Ни к чему. Я уже обрубила клыки у бурокрыса и принесла сюда.

— Когда?

— На следующий день. Взяла твой лук, меч и сходила. Там ведь оставался топор — его нужно было забрать.

Я молча покрутил пальцем у виска… Ната рассмеялась.

— Да не было там никого! Тушу всю обглодали — и все. Они все разбежались, еще до моего появления. Зато я все принесла — и когти, и даже резцы.

— Ты и их вырубила? Ну и ну…

— Только ты не вешай их себе на грудь. Они такие большие — ты ходить не сможешь!

— Нет слов… Нет, не повешу.

Досадное происшествие — не более того, прервало тот виток в наших отношениях, который мог так много изменить… Вечером, искупавшись и смыв с себя грязь и пот, я нерешительно подошел к Нате. Она, увидев выражение в моих глазах, закусила губы…

— Ната…

Девушка вся съежилась в острый и колючий клубок.

— Ты… Я…

Она резко отпрянула назад и, уже с безопасного расстояния, произнесла, стараясь не смотреть мне в глаза.

— Не торопись, ладно? Ты ведь обещал…

Я остался стоять на месте, не зная, что сказать на это. А Ната, проскользнув мимо, принялась готовить ужин Угару — пес давно и мечтательно посматривал на очаг.

Прошло два часа. Она ни словом, ни жестом не напоминала о том, что произошло между нами утром, и я, сгорая от стыда, страсти и сожаления, угрюмо улегся в свою постель. Ната еще возилась какое-то время, а потом тоже ушла к себе, загасив огонь в очаге.

Я чувствовал себя обманутым. Более того — взбешенным и оскорбленным! В очередной раз эта девчонка оставляла меня на том же месте, что и раньше… иными словами — в дурацком положении. А я не мог больше оставаться прежним…

* * *

Сон не шел. Я ворочался на постели с боку на бок, в голове крутилась навязчивая мысль — плюнь на все, встань и подойди к ней. Ты мужик или кто?

Ты можешь сделать все, что захочешь… И никто, даже она не станет тебя останавливать потому, что дальше уже некуда! С досады и злости я ударил кулаком по краю настила. На шум встрепенулся Угар. В углу, где спала Ната, тоже послышался шорох — она откинула полог и смотрела на мою сторону.

— Спите.

Я грубо бросил, видя, что Ната не ложится:

— Спи. Я нож уронил…

Не желая разговаривать, я отвернулся к стене. Вновь наступила тишина, такая звенящая, такая тяжелая, что от нее хотелось встать и бежать куда глаза глядят. Я уже стал раскаиваться, что передумал уходить в свое время.

Глупо насиловать природу, делать вид, что ничего не происходит. Продолжать желать женщину, жить с ней на площади в несколько квадратных метров и не иметь возможности быть с ней… Легче, пожалуй, самому спрыгнуть в пропасть, чтобы покончить со всем раз и навсегда!

Я нервно, беззвучно рассмеялся. Подумать только — на десятки, если не сотни километров вокруг, нет ни единого человека… А двое, оставшиеся в живых после самой жуткой катастрофы в истории человечества, сейчас мучаются, каждый в своем углу. От чего? Какие еще причины мешали ей отбросить все и позволить взять верх тому, что хотела и она сама. Ведь я видел, что я не был ей противен… Или — это не так? И она продолжает жить здесь только из сознания того, что ей некуда деться? Пропади все пропадом…

Бесконечная ночь никак не кончалась. Угар потянулся, встал с коврика и направился к выходу. Он ткнулся носом в полог ткани и пропал под ней.

Послышался его басовитый рык — пес просил открыть дверь наружу. Мне пришлось подняться… Перед тем, как выскочить, он втянул воздух. Нет, на этот раз никто не подстерегал снаружи, и он черной молнией проскользнул мимо меня на свободу.

Я решил больше не ложиться. Мне не хотелось ни разговаривать, ни видеть

Нату. Я быстро собрался и, подхватывая лук и колчан, вышел вслед за псом.

Угар поджидал меня на холме. Я свистнул и, не оглядываясь, направился прочь. По еле слышному поскрипыванию позади, было ясно, что пес идет следом. Он мог ходить и совсем бесшумно, если в этом возникала необходимость. Угар забежал вперед меня — это была обычная расстановка во время наших путешествий.

— Что ты еще задумал?