На развалинах Мира

— Так не бывает…

Она всхлипнула и в немом восторге посмотрела на меня. Я развел руками:

— Убедись сама. Потрогай все руками — чтобы удостоверится, что не мираж.

— Не мираж, — она сразу согласилась. — Миражи не бывают в подвалах. Но это… похлеще любого миража!

Я ее понимал. Нечто подобное испытал когда-то я сам, в тот день, когда впервые проник сюда, и увидел те богатства, обладателем которых стал, спустившись в это отверстие…

— Я разожгу очаг. А ты пока, осмотрись. Походи по подвалу, привыкни. Он достаточно большой — может, даже слишком. Это как замок — только в одной плоскости. Здесь много помещений — секций — и все они, чем ни будь, заполнены. Жаль, многое отсутствует. Но, по сравнению с тем, что сейчас наверху… никакие деньги не заменят того, что имеется здесь! Ты сама в этом могла убедиться!

Она молча кивнула — спорить было, действительно, не о чем…

— Тут и так, тепло… Я разденусь?

Я спохватился:

— Ну конечно! Скидывай свою одежду и давай ее сюда.

Она стянула мою куртку — та превратилась после путешествия в рванье. За ней последовал толстый жакет — и я сразу отнес их в тот угол, где у меня была трещина в полу. Сбросив вещи вниз, я вернулся к Нате.

Она сидела на табурете, возле давно угасшего очага, и лишь ее глаза выдавали, что творилось у нее в душе: восторг, восхищение, радость, печаль, тоска, отрешенность… все одновременно. И неизвестно — чего больше?

— Что ты?

— Я? Так… ничего. Ты не обижайся — я просто слегка одурела от всего… И устала.

Я криво улыбнулся — впервые, за короткое время нашего знакомства, она позволила себе сказать что-то, не совсем приличное.

— Впечатляет?

— Да… Сильно. Когда ты рассказывал — я даже не думала, что так может быть. Здорово!

Она спокойно произносила эти слова, но мне казалось, что она что-то не договаривает… Словно выдавливает из себя то, что от нее хотят услышать.

— Ты уже походила по подвалу?

— Нет. Ты сам меня поводи, ладно? Будь экскурсоводом. А то, я боюсь заблудиться.

— Здесь не заблудишься. Тут во все стороны, только одна дорога. Вперед да назад. Но, если ты так хочешь — пойдем.

Мы начали с правой стороны — самой длинной из всего склада, если считать от жилых помещений. Здесь находились стеллажи, где хранились стеклянные банки с различными маринадами и соленьями — преимущественно из овощей и фруктов. Она дотронулась до банки, провела по ней пальцами — на стекле остался четкий след вытертой пыли.

— И это все… твое?

Может быть, будь на моем месте, кто-либо иной, он и не уловил бы подтекста в вопросе — но, я ее понял сразу.

— Мне не с кем было до сих пор делиться. Да, это все — я обвел комнату рукой — мое. А теперь — и твое тоже. Ты можешь брать здесь все, что захочешь. И, разумеется, не спрашивая меня о разрешении. Скажем так… Это все — наше! Понимаешь меня?

Она моргнула. Я улыбнулся девушке, желая смягчить неловкость, возникшую после ее вопроса.

— И вообще… Ты здесь не гость. Ты — хозяйка.

Я запнулся — определение было, возможно, тоже с подтекстом — и она не могла его не заметить! Но Ната тактично промолчала — хотя я увидел в ее глазах лукавую искорку…

— Мы оба — как раньше я один — являемся теперь хозяевами этого подвала и всего того, что здесь находится. И… Ната, ты не бойся меня. Я помог тебе не для того, чтобы превратить в свою рабыню. Ты не слуга, и не вещь… Ты человек, и я вовсе не собираюсь посягать на твою свободу или право принимать решения, только лишь потому, что приложил руку к твоему освобождению из этого плена на острове.

— ?

— Ну, не плена… — я стал подбирать слова, вконец растерявшись, но Ната сама меня поправила:

— Я знаю. Если бы думала иначе — осталась там…

Теперь уже я взглянул на нее с вопросом, но она отвела глаза в сторону.

Она прошлась вдоль рядов, заглянула в каталог, который я скуки ради составил, подсчитывая все, что хранилось на складе, и вернулась обратно.

— Повезло… Ты долго его искал?

Я как-то посвящал ее в свою эпопею — и теперь лишь подтверждал свой рассказ.

— Уже не помню. Наверное, долго. Мне так показалось. По крайней мере, до тех пор, пока я на него не наткнулся, я умирал с голоду.

— Мне было легче.

Я отрицательно метнул головой:

— Ну, нет! Какое там — легче! В этой машине, соседствуя с трупами… так и свихнуться можно!

— А если бы ее не было — то с ума я сойти бы просто не успела.

Я подошел к ней и положил руки на ее плечи.

— Здесь тебе это не грозит!

Она нервно, искоса взглянула на мои ладони и я, смутившись, убрал их обратно.

— Все нормально… — она извиняюще, стараясь произнести как можно мягче, чуть коснулась меня сама. — Не волнуйся. Я тоже… соскучилась. Мне самой очень хотелось, до кого ни будь, дотронуться… Уже давно.

Внезапно я ощутил такой порыв ее обнять, что не смог сдержаться и привлек ее к себе, почувствовав мягкие округлости, едва скрываемые под шерстью тонкого свитера.

— Дар…

Она прошептала просяще, но — многозначительно, очень, по-взрослому — и я, с сожалением, едва не задрожав от нахлынувших на меня, давно не испытываемых, чувств, отпустил девушку.

Мы направились дальше — через все комнаты, уцелевшие при землетрясении.