На речных берегах

По драчливости камышницы уступают своей родне, лысухам, но в гнездовое время, то есть с прилета до обретения самостоятельности птенцами второго выводка (это почти полных четыре месяца), их семьи живут в постоянной вражде со всеми соседними семейными парами, и редкий день у них обходится без коротких стычек. В те три — три с половиной недели, пока самки насиживают, самцы дерутся один на один. Случайная встреча двух соседей в пограничной зоне, вторжение «бездомной» пары на занятый гнездовой участок непременно заканчиваются дуэлью, которая непохожа на грубые драки без правил у многих других птиц при выяснении территориальных отношений. Есть в ней и короткая приветственная церемония, бывают даже «секунданты». И если бы не были эти «секунданты» собственными супругами дуэлянтов, если бы своим вмешательством они не влияли на исход поединка, можно было бы назвать маленькую потасовку классической птичьей дуэлью на воде.

На беззлобный поединок самцов интересно смотреть, как на турнирный бой, в котором противники не наносят друг другу ни ран, ни увечий, в котором запрещены удары исподтишка, в котором победитель не добивает побежденного и не преследует его на чужой территории. Возникает эта дуэль без всякого предварительного вызова, словно вздумалось одному или обоим сразу попробовать силу и найти ей достойный выход. И вот оба самца с одинаковой решимостью, как две полузатопленные черные торпеды с желто-красными наконечниками, плывут навстречу друг другу. Шеи вытянуты вперед и положены на воду, хвосты опущены. Сойдясь клюв в клюв, они вздергивают хвосты торчком, поднимая над ними скрещенные концами крылья. Сзади черно-белый подбой хвостов и торчащие над ними острые кончики крыльев похожи на какие-то рогатые боевые маски, которые противники поочередно демонстрируют друг другу, делая мгновенный пируэт на одной ноге.

Сделав по развороту, дуэлянты, негромко вереща приятными голосами, начинают бой. Подпрыгнув, оба садятся на воду, широко распахнув крылья и встопорщив короткие перышки на шее, и машут перед собой лапами, наверное, стараясь оцарапать друг друга когтями. Клювы, пожалуй, были бы оружием посильнее, но птицы не пускают их в ход, а наносят удары только ногами.

Дуэль всегда скоротечна. Победа остается за хозяином, который уплывает с места поединка с надменно-грозным видом. Если самка не занята гнездом, она непременно ввязывается в поединок и превращает его в драку без правил. Когда в бой вступает третья птица, она не столько старается ударить чужого самца, сколько окунуть его с головой в воду. Если сходятся четверо, то со стороны в потасовке ничего не разобрать: мелькают ноги, летят брызги, верещат в четыре голоса четыре одинаковые птицы, которые внезапно расплываются в разные стороны, словно недовольные тем, что испортили все сами же. Заступничество самок доказывает их смелость и решимость постоять за своих, но оно всегда лишне, потому что зачинщик, приплывший выяснить отношения, никогда не выходит из драки победителем.

Приходилось мне бывать не раз свидетелем того, как побитый задира нападал не на взрослых соседей, от которых получил взбучку, а на их птенцов, когда те без присмотра выплывали на ничейную воду. Маленькие птенцы не сторонятся драки взрослых, не бегут от драчунов, не проявляя ни любопытства, ни испуга. Они прекрасно отличают соседей от своих родителей и даже могут подать сигнал «Чужой!», предупреждая всю семью. Они и сами не паиньки и в отсутствие отца и матери дерутся под кустами то и дело. Самих не видно, но по интонациям писка нетрудно догадаться, что происходит за зеленым занавесом. Правда, «сор из избы не выносят», и на виду у посторонних не бывает ни удара, ни щипка.

Когда слабеет среди выводка дисциплина послушания и взрослые камышницы больше не стремятся поддерживать ее прежними мерами, птенцы начинают кормиться сами и довольно безбоязненно выплывают на открытую воду за границы семейного участка. Это не утята, чтобы держаться кучкой около матери, самостоятельность приходит к ним очень рано. Казалось бы, таких может подстерегать любая опасность, но никак не нападение соседа-сородича. А тот только и ждет, чтобы соседские дети отплыли подальше от спасительных зарослей, и, наметив одного-двоих, плывет к ним, как крадется: только спина с прижатыми крыльями чуть заметным бугорком выдается над водой. Птенец, конечно, видит его приближение и, может быть, догадывается о намерениях, но спокойно склевывает ряску, улиточек, жучков, не проявляя беспокойства.