На речных берегах

Трескунки, кажется, самые спокойные среди мелкой и крупной утиной родни. Самка с утятами, застигнутая внезапно на воде, никогда не будет устраивать такого шумного «представления», как кряква. Завидев человека, она не мечется по озеру, не хлопает крыльями, притворяясь калекой, не поднимает фонтаны брызг, а, дав утятам короткий, негромкий приказ, плывет с ними к берегу так быстро, как только могут поспевать за ней, не отставая, птенцы. Проворно, без паники и суматохи, выскакивают пуховички на бережок, и ни травинка не шелохнется там, где скрылись.

Взрослые трескунки там, где им не грозит стрельба, довольно доверчивы к человеку и подпускают его к себе так близко, что можно различить даже мелкий рисунок их наряда. Сизокрылый селезень, плавая рядом с уточкой, смотрит на человека больше с любопытством, нежели с опаской, издавая негромкое и приятное на слух покрякивание — потрескивание, напоминающее звук редких зубьев крупной расчески, если по ним ногтем провести.

Среди птиц своего роста трескунки — отменные быстролеты. Особое впечатление производит крутой спуск стаи с большой высоты к воде. Он неожиданен, стремителен и шумен. Перекрещивающимися зигзагами пикируют чирки к воде, гася скорость падения у самой ее поверхности, а потом проносятся бреющим полетом от берега до берега, как бы выясняя, не опасно ли тут остановиться на отдых и кормежку. Такие стайки не в пример весенним парочкам очень осторожны и, заметив что-то подозрительное для себя, уносятся прочь, полого набирая прежнюю высоту. 

Речная крачка

Дон — спокойная река. Неторопливо и ровно его течение. Однако ни на миг не прекращает свою работу речная струя, намывая мели и перекаты. Обозначая судовой ход, стоят на реке белые и красные бакены, и почти на каждом, где в одиночку, где парами, сидят светло-пепельные красноклювые птицы, с коротенькими не по росту, красными ножками, в плоских черных «шапочках». Последние дни живут на Дону речные крачки.

Тянет с верховья легкий ветерок, чуть рябя воду, и все как одна сидят крачки клювами ему навстречу, словно всматриваясь в речную даль: а не покажется ли из-за поворота попутный кораблик, с которым им в одну сторону? Но пуста ширь полуденной реки, и, ничего не дождавшись, то одна, то сразу несколько взлетают с бакенов длиннокрылые птицы.

Легким, реющим полетом то у берега, то над самым стрежнем летит над водой крачка, размеренно взмахивая чуть согнутыми, узкими крыльями. Вдруг, будто наткнувшись на невидимую, упругую преграду, она почти останавливается в воздухе и, не успев как следует сложить крылья, падает в воду. Но едва всплеснула и раздалась под птичьей грудью вода, как снова всего одним взмахом крыльев подняла крачка себя в воздух, а в остром клюве последний раз трепыхнулась серебристая рыбешка. Проглотив на лету живую добычу, она летит к ближайшему бакену, садится на его фонарь и снова, как изваяние, замирает в позе ожидания.

Поисковый полет крачки легок и нетороплив, высота его пять-шесть метров. На такой скорости с небольшой высоты птица успевает заметить и без промаха броситься на самую проворную рыбешку. Точность броска такова, что ее можно сравнить только с меткостью стрелка, который с такого же расстояния, не прицеливаясь, может послать пулю в пулю.

Свою привычную добычу крачки узнают и в воздухе, ловко схватывая подброшенную кверху рыбешку. На одесских лиманах они первыми встречают рыбацкие шаланды с тюлькой, и при разгрузке улова что-нибудь обязательно перепадает и им. А частенько кто-то из рыбаков, зачерпнув полную пригоршню серебристых рыбешек, подбрасывает их в воздух, в гущу стаи реющих птиц. И сколько бы ни взлетело рыбешек, ни одна не упадет назад, в воду: всех успевают подхватить крачки. Всегда восхищает не цирковая ловкость птиц, а совершенное искусство их полета. Кажется, что, бросаясь к угощению, десятки птиц, мешая друг другу, вот-вот столкнутся в воздухе. Но этого не происходит. И в полный штиль, и в свежий ветер ни одна не заденет крылом о чужое крыло. За четыре-пять секунд каждая успевает схватить одну или две тюльки, тут же проглотить или унести к гнезду, и все это без жадной суетливости, без ссоры, без применения силы. Правда, не без крика, в котором, однако, не слышно ни угрозы, ни досады.

Летом, когда пустеют гнездовые колонии, когда заканчиваются родительские заботы и молодняк отрабатывает мастерство охоты, удается увидеть воздушную забаву крачек. На вечерней заре, когда птицы сыты, одна из них, поймав последнюю рыбешку, особым криком подзывает остальных. Не переставая кричать, она поднимается все выше и выше над рекой и летит, то выпуская добычу из клюва, то снова подхватывая ее или уступая тем, кто принял приглашение к игре. Зеркальным блеском сверкает в лучах низкого солнца серебристая уклейка среди реющих птиц, улетающих все дальше. И уже тают в белесо-голубой дымке светлые птичьи силуэты, а сверкающая искорка все мелькает в том месте, откуда доносятся голоса играющих с ней крачек.