На руинах Константинополя. Хищники и безумцы

— Кажется, нас хотят перепродать, — ответил друг семьи, — но не хотят продешевить. — Он помолчал немного и решил пояснить подробнее: — Тот спорщик, что слева, это чиновник, посланный Великим Турком. Чиновнику выделена сумма, чтобы он выкупил некоторых знатных пленников по списку, который у него в руках, но имён названо не было. А тот спорщик, что справа, это наш нынешний владелец. Он запросил такую цену, что суммы, выделенной Великим Турком, не хватит. Чиновник грозится жалобой на высочайшее имя, а наш владелец говорит, что и сам не последний человек при турецком дворе. Он начальник конюшен Великого Турка или что-то вроде того. Интересно, на чём спорщики сойдутся.

Как видно, они так ни на чём и не сошлись, потому что никого из пленников не забрали, но через час или около того появилась не очень большая, но блестящая группа всадников. Во главе на белом тонконогом жеребце ехал молодой рыжебородый турок в красно-жёлтых одеждах.

Начальник конюшен почтительно склонился перед этим рыжим, а затем пригласил его вместе со свитой в свой шатёр.

— Если я правильно понял, — произнёс друг семьи Сфрандзисов, который продолжал наблюдать за происходящим, — тот рыжий — это и есть Великий Турок. Раз он не в доспехах, это хороший знак. Получается, считает войну оконченной. Надеюсь, теперь он захочет проявить милость к Городу и к пленным.

Если приехал такой важный человек, то в ближайшее время что-то должно было произойти, но Яннис никак не ожидал, что четверо турецких слуг войдут, чтобы забрать его и сестру. За пределами шатра их обоих умыли, причесали и почистили им одежду, насколько это возможно, а затем отвели в тот шатёр, где находились начальник конюшен Великого Турка и сам Великий Турок.

Яннис никогда прежде не видел богатую турецкую обстановку, поэтому его удивило, что ковры могут быть такими мягкими, а запах благовоний — таким густым и терпким. В глубине шатра среди тюфяков и подушек, обтянутых шёлком, сидели хозяин шатра и рыжебородый гость. Рядом с рыжебородым сидел ещё какой-то странный безбородый человек с длинными тёмными волосами, который из-за подведённых глаз немного напоминал женщину. А возле безбородого Яннис заметил того чиновника, который был прислан выкупать пленников. Сейчас на лице чиновника виднелась довольная полуулыбка, и это означало, что продавец всё же сбавил цену.

Меж тем сам продавец тоже не выглядел обиженным. Он, как будто предвкушая по-настоящему выгодную сделку, указал Великому Турку на Янниса.

Великий Турок одним ловким движением поднялся на ноги, и все вокруг тоже сразу поднялись, ведь в присутствии правителя нельзя сидеть, если он не сидит… А тот, казалось, даже не заметил, что заставил всех всполошиться. Он подошёл к Яннису и, нарочито приветливо улыбаясь, заглянул в лицо, а затем погладил по голове. Мальчик едва сдержался, чтобы не отпрянуть. Удержало его то, что за спиной стояла сестра, явно напуганная. Она поймала брата за руку и сжимала её всё крепче.

— Как тебя зовут, мальчик? — вдруг спросил Великий Турок по-гречески, и это показалось Яннису так удивительно, что ответ вылетел сам:

— Иоанн Сфрандзис, сын Георгия Сфрандзиса.

— Сколько тебе лет?

— Четырнадцать.

— Это твоя сестра?

— Да.

— Как её зовут?

— Тамар.

— Сколько ей лет?

— Двенадцать.

Тогда Великий Турок, всё так же улыбаясь с нарочитой приветливостью, стал вглядываться в лицо сестры Янниса. Она, судя по всему, всё больше пряталась за спину брата, но Великий Турок как будто не заметил, что его боятся.

— Иоанн, а твоя сестра очень на тебя похожа, — сказал он. — Настолько, насколько девочка способна быть похожей на мальчика. Раз вы так похожи, то, наверное, очень привязаны друг к другу. Как будто вы — одно целое.

Яннис не знал, что на это отвечать, а Великий Турок меж тем обернулся к начальнику своих конюшен и сказал уже по-турецки что-то, что того очень обрадовало. Кажется, совершилась покупка.

* * *

30 мая 1453 года, после полудня

С самого утра Мария хлопотала по дому, готовясь принимать гостя, которого, будь её воля, не пустила бы на порог. Но что же делать, если этот гость обещал помочь с розысками её среднего сына.

На семейном совете, состоявшемся вчера вечером за ужином, решили, что Мария не будет принимать участие в трапезе, устроенной для гостя.

— Скажем Великому Турку, что ты больна. Слегла от волнений, — твёрдо произнёс Лука.

— Но почему мы должны ему лгать? — спросила Мария.

— Мы не будем лгать, — сказал Лука. — Потому что к его приходу ты ляжешь и будешь лежать. Незачем ему лишний раз смотреть на тебя. Мне так будет спокойнее.

Мария как добропорядочная жена почла за лучшее не спорить, а Лука меж тем продолжал, взглянув на Тодориса, также присутствовавшего на семейном совете:

— Ты тоже за столом с Турком сидеть не будешь. Турок тебя не видел, поэтому лучше спрячься, как будто тебя и нет в этом доме.

— Отец, — спросил Леонтий, — значит, с Турком будем обедать только ты и я?

— А я? — спросил Яков, который совершенно не желал понять всей серьёзности положения.

Лука вздохнул: