На руинах Константинополя. Хищники и безумцы

Увы, шахматная партия пока не окончилась, проклятый Халил не собирался умирать, а звезде было рано низвергаться с небосклона. И Заганос пока оставался безумцем, нуждающимся в том, чтобы ему потакали.

Сидя на софе рядом с Шехабеддином и не желая разомкнуть объятий, он повторял:

— Скажи мне, мой друг, скоро ли я увижу луноликую Ширин? У меня есть для неё подарок. Таких искусно сделанных украшений она ещё не видела. Ей наверняка понравится. Может быть, Ширин позволит мне прийти к ней сегодня вечером?

— Сегодня вечером состоится большой пир в честь победы, — ответил евнух. — Разве ты забыл?

— Теперь вспомнил, — виновато ответил друг, но рук не ослабил.

— Возможно, пир продлится до утра, — продолжал напоминать Шехабеддин. — Ты не сможешь уйти с праздника раньше, чем наш повелитель, а повелитель не уходит посреди веселья.

— А послезавтра Ширин позволит мне увидеть её? — не унимался Заганос.

— Послезавтра вам с ней вряд ли что-то помешает, — ответил евнух. — Послезавтра, когда стемнеет, к тебе явится человек от меня и отведёт на тайное свидание с Ширин.

— Свидание будет не в этом дворце?

— Нет.

— Хорошо, я буду ждать. — Порыв безумия ослаб, поэтому Заганос разомкнул объятия и улыбнулся своей беззаботной улыбкой. — А ведь я в самом деле совсем забыл про сегодняшний пир. Как это я так? Неужели старость ко мне подкрадывается, раз память меня подводит?

— Ну что ты, друг мой! Ты совсем не стар, — улыбнулся евнух, но сам думал о том, как спровадить Заганоса и вернуться к подслушиванию беседы, которую вёл повелитель с мальчиком Иоанном.

А ещё евнуха беспокоило, что верная тень до сих пор не объявилась. Все сроки прошли, и, пожалуй, стоило отправить людей на её поиски.

* * *

Вечер 30 мая 1453 года

Тодорис невольно сравнивал вчерашний и сегодняшний ужин в доме тестя. В прошлый раз все были полны надежд и верили в то, что сумеют противостоять несчастьям, даже если Город пал. Теперь же все выглядели подавленными.

Господин Лука, казалось, только теперь понял всю опасность надвигающегося хаоса, но не признавался в этом, чтобы не показать страха. Леонтий и Яков взирали на отца с немым вопросом: «Что мы будем теперь делать?» А госпожа Мария, уже успевшая облачиться в тёмные траурные одежды, не интересовалась ничем. Она сидела за столом, глядя куда-то перед собой, а пришла просто потому, что её позвали. Иначе она осталась бы в комнате Михаила, где провес ла последние несколько часов. Там на кровати лежало тело, уже обмытое и одетое для погребения. Чтобы победить запах разложения, вокруг курились благовония, было трудно дышать, но госпожа Мария этого не замечала. Она сидела возле кровати и иногда гладила мёртвого сына по голове.

Покинув ту комнату, госпожа Мария принесла с собой запах благовоний, но и запах трупа — лёгкий, едва уловимый. За последние два месяца осады Тодорис отлично запомнил, как пахнут трупы убитых в бою, если их оставить на воздухе хотя бы сутки. Сидя за столом рядом с тёщей, он распознал этот тухлый душок, смешавшийся с ароматным дымом.

По правде говоря, Тодорису трудно было грустить из-за смерти человека, которого он почти не знал, но при взгляде на тёщу — женщину, хорошо знакомую, — становилось не по себе. Было видно, как она изменилась, и Тодорис начинал сильно тревожиться: «Только бы не помешалась».

Несмотря на то что семью постигло горе, большинство людей в этой семье сохранили аппетит. Господин Лука, Леонтий и конечно же Тодорис, проведя почти два месяца в изнуряющих битвах, нуждались в восстановлении сил. У человека, который устал после тяжёлого многодневного труда, голова может быть занята своими мыслями, но рука исправно подносит ложку ко рту, а челюсти жуют. Яков в битвах не участвовал, но ещё не достиг взросления, то есть продолжал расти. У тех, кто растёт, тело настойчиво требует пищи, и этот мальчик не стал исключением.

Лишь госпожа Мария ничего не ела. Она молча смотрела перед собой и, наверное, ждала, когда можно будет уйти.

Молчание, царившее в зале, стало казаться Тодорису слишком тягостным, поэтому он решился задать вопрос:

— Господин Лука, позвольте узнать: как скоро вы с семьёй собираетесь покинуть Город и какие способы для этого видите? Я понимаю, что горе, постигшее вас, мешает думать о чём-либо, кроме похорон, но мы все по-прежнему в опасности.

Старший Нотарас был не очень доволен, что его вывели из задумчивости, но всё же соизволил ответить зятю:

— Да, в опасности. Но пока что мы ничего не можем с этим поделать. Воины Великого Турка по-прежнему сторожат наш дом. Мы не можем выйти, а если бы и смогли, на улицах сейчас тоже опасно и днём и ночью. Ещё не кончились грабежи.

Тодорис пояснил причину своего интереса:

— Послезавтра, когда истекут три дня грабежей, я рассчитываю добраться до своего дома и проверить отцовский тайник. Слуги о тайнике не знали, так что вряд ли он пострадал. Если господин Лука собирается втайне нанять корабль, я готов участвовать в этом.

Леонтий, который с самого начала внимательно следил за разговором, теперь сделал недоумевающее лицо: