На склоне пологой тьмы

Наморозила изморозь звёздную чёрная ночь,
Сумасшествие властного часа, как омут, бездонно.
Полететь в глубину иль остаться здесь воду толочь
Мне, чей голос дрожит в необъятной пустыне безродно?
Свой огарок сияющий тычет в пространство луна,
Месяц кончился, словно бездомный голодный покойный.
Безнадёжно отравлена явь, выпив осень до дна,
И качается ветер на ветке, как бражник запойный.
Перестань меня дёргать, моя беспокойная плоть,
Ты сегодня способна ли бегать по вечному кругу?
Видишь, в душу глядит, не мигая, всевластный Господь,
И скользят херувимы тенями по снежному лугу…

«Убивая во мне любовь, становился ли сам бессмертен?»

Убивая во мне любовь, становился ли сам бессмертен?
От небрежности до вранья всё испробовав до конца,
Ты зачем мне теперь звонишь? Спор о канувшем беспредметен,
Ты сыграл свою злую роль недалёкого подлеца.

Просто вычеркну из судьбы. Показалось. Грустить не стоит.

Ты — не тот, на кого свой пыл я потратить была должна.
А тебя суета твоя пусть нечаянно успокоит,
Ведь любовь для тебя — ничто, и без этого жизнь сложна.

Если думаешь, попадусь на уловки твои как прежде, —

Просчитался, не стану вновь я надеяться, всё не так.
Ведь досада от наших встреч заступила пути надежде,
Можешь смело сказать себе — «у меня появился враг».

Благодарности в сердце нет, ничего не осталось ныне,

В чём найти бы один глоток от великого волшебства.
Никого не хочу любить, кто вот так же мне душу вынет,
Погрузившись в мои глаза и пустые шепча слова.

Сколько их, потерявших всё в этой пустоши безвозмездной?

Будто кто-то однажды нас подстрелил не до смерти влёт
Над открывшейся, словно пасть, беспросветной бездонной бездной,
Где недвижно стоят часы, как не тающий чёрный лёд.

«Ты не был первой моей любовью…»