На скосе века

Но всё-таки, всё-таки, всё же
Спасибо, что жил я как жил.

Спасибо, что страхи и крики

Презрев, как обычный скандал,
Тот предок мой все свои книги
В местечке родном дочитал.

Что, всякой враждебен стихии

И зная, что значит погром,
Он всё ж не сбежал из России…
И я в ней родился потом.

Не странно ль? Сбежав за границу,

Держась за последний причал,
Я рад, что мне вышло родиться
В стране, из которой сбежал.

Но всё — и причастие к небу,

И к правде пристрастие моё
(За что и гоним был нелепо,
И изгнан) — во мне от неё.

И счастлив я, — даже тоскуя, —

Что я не менял, как во сне,
Отчизны — одну на другую,
Равно безразличную мне.

А жил, как положено, — дома,

На родине, с нею не врозь,
И резал ножом по живому,
Когда расставаться пришлось.

И здесь, в этой призрачной жизни,

Я б, верно, не выжил ни дня
Без дальней жестокой отчизны,
Наполнившей смыслом меня.

…Сбежал я — как сдался на милость.

Гуляю по райским местам.
Но всё, что мне в жизни открылось,
Открылось мне всё-таки там:

И смысл, и сквозь горе людское

Цена и мечте, и беде.
А вместе — и нечто такое,
Что мне б не открылось нигде.

С чем — как в остальном ни упорствуй,

Как все ни ломай рубежи, —
Высокое — буднично-просто
И лечит от выдумок лжи.

Всё это — куда б я ни прибыл —

До смерти носить мне в себе.
Спасибо, спасибо, спасибо,
Спасибо за это судьбе.

Пусть дома наветы и гимны,

И суетность там же, где высь.
И может, Россия погибнет,
Не тем занята, чтоб спастись.

И может, злясь бестолково,

Она ещё в страшный свой год
Меня оттолкнет как чужого,
От жизни моей оттолкнет.

И рухну, обиженный ею,

Шепча ей стихи, как письмо…
Пусть!..
   Если она уцелеет,
То всё утрясется само.

Уладится то, что неладно,

Излечится боль в тишине…
…А если погибнет — не надо
Самой справедливости мне.

Россия! Да минет нас это!

Опомнись! Вернись в колею! —
Кричу я… Но нет мне ответа.
Да что там!.. Весь мир — на краю.

Туманы подмен у подножья.

В нирване Нью-Йорк и Париж.
А сверху, как с Этны безбожия,
Ты всем извержением грозишь.

Как раньше… Хоть прежнего пыла

Уже воскресить не дано.
Хоть всё, для чего ты грозила,
Сама ты презрела давно.

В том нет уже даже безбожия —

Ленивый развал бытия.
Как пеплом, завалена ложью
Там поздняя мудрость твоя.

И всё — за броней… Не увидеть

Твой свет сквозь брони толщину.
И будут тебя ненавидеть
За всё, у чего ты в плену.

И может, озлишься ты тоже

В ответ — не оставшись в долгу…
И чем это кончится, Боже,
Узнать я уже не смогу.

Но зная о будущем мало

И веря не слишком в зарю,
За то, что ты жизнью мне стала,
«Спасибо судьбе!» — говорю.

За бледные тропки в тумане,

Паденья, которых не счесть,
За ту остроту пониманья,
С которой не просто и здесь.

Где радостно пляшут у края,

Не веря глазам и тоске.
Где медленно я подыхаю
В прекрасном своём далеке.

31 января 1980