На суше и на море - 1964

Человеку, рассказавшему эту историю, всего 37 лет, но у него седые волосы, изможденное лицо, угасшие глаза, и на вид ему можно дать около шестидесяти лет. Его имя Виржилио да Лима, он единственный солдат сорокапятитысячной «каучуковой армии», избежавший гибели. Его правдивый рассказ о восемнадцатилетних скитаниях в дебрях Амазонки раскрывает еще одну страницу в книге страшных преступлений империализма, совершенных в угоду американским военно-промышленным корпорациям в период второй мировой войны. Только спустя полгода после возвращения в цивилизованный мир бразилец Виржилио да Лима, потерявший всякое представление о времени и реальности событий в мире, мог продиктовать перед магнитофоном свою Одиссею.

— Мне было семнадцать лет, — начал он низким монотонным голосом, — я жил со своими родителями в Рио-де-Жанейро. Мой отец, чиновник первого класса, хотел видеть меня врачом. Но в лицее я учился без особого старания и в результате провалился на выпускных экзаменах. Отец, принесший много жертв, чтобы дать мне образование, тяжело перенес мою неудачу. А я безрассудно покинул отчий дом. Мне хотелось жить по-своему, однако скоро я остался без денег и определенной профессии на мостовой Рио. Это произошло в начале 1942 года. За несколько недель до этого японцы напали на Пирл-Харбор: пути в Малайю и Нидерландскую Индию для американцев были отрезаны, а это означало, что Соединенные Штаты Америки лишились возможности получать натуральный каучук, важный вид сырья военной промышленности.

Однажды утром, в январе 1942 года, стены Рио-де-Жанейро запестрели огромными объявлениями: требовались добровольцы в возрасте от восемнадцати до тридцати пяти лет для сбора каучука на плантациях Амазонии. Эти плантации были заброшены уже в течение двадцати лет, с тех пор как Форд, несмотря на высокое качество гевеи^[94] — лучшей в мире, вынужден был отказаться использовать их из-за огромных трудностей, связанных с организацией этого предприятия. Но теперь начавшаяся война диктовала свои законы… Я подумал, что представляется удобный случай прочно стать на собственные ноги.

«Записывайтесь в крестовый поход за свободу! Страны, воюющие против диктатуры, нуждаются в нашей резине!» — провозглашали объявления со стен. Неквалифицированному рабочему обещали платить четыре-пять крузейро в день. Столько получал мой отец спустя двадцать лет пребывания на государственной службе.

Предложение было весьма соблазнительным. И вот, как-то вечером, в феврале, я оказался в распределительном лагере в Рио с сотней других добровольцев. Очевидно, все было гарантировано: американцы предоставляли оборудование и необходимые миллионы долларов. Организация работ была возложена на учреждение, получившее название «Администрация суперинтендантства долин Амазонии» (АСДА), которое распределяло денежные фонды и ведало набором рабочей силы.

Не скрою, энтузиазм царил под старыми навесами распределительного лагеря, в котором мы были собраны, чтобы спустя немного дней отправиться в Белен, где американские офицеры сформируют из нас отряды. В условия вербовки входило получение отпуска каждые три месяца и аванс в размере двухсот крузейро! Да, это была удача! Можно было не думать о трудностях, несомненно поджидавших нас впереди.

Один из руководителей АСДА произнес перед нами пышную речь: «Война выигрывается не только пушками, — сказал он нам. — Вы идете сражаться за свободу! Тысячи товарищей уже ожидают вас в Белене. Вместе с ними вы пойдете сражаться за каучук! Вы будете героями!»

Стоявший рядом со мной огромный детина с лицом убийцы, Жорже, ставший вскоре первой жертвой «каучуковой эпопеи», прервал оратора:

— Желательно также быть и героями крузейро, — выпалил он своим грубым голосом.

Знаменитый обещанный аванс все еще не был нам выдан.

— Ваш контракт гарантирован президентом республики, — ответил возмущенным тоном руководитель АСДА. — Вы получите аванс с отъездом в Белен.