На трассе — непогода

— Я же написал, — ответил он, в голосе его пробилась ворчливая нотка, и он тут же вздохнул: — Ну каких только нет у нас судеб… Если только копнуть… Уму непостижимо, какие судьбы! Ты-то помнишь их… его и Эльзу?

— Нет. Они умерли, когда я едва появился на свет.

И я коротко рассказал ему о себе. Он сидел в кресле, словно войдя частью тела в его спинку, — таким он показался мне усохшим, — курил, смотрел в пространство; я понимал — он видит там нечто недоступное мне, видит через призму своих лет, и говорил он тихо, с той ноткой спокойного превосходства, с которой умеют говорить много пережившие люди.

— Кто знает, кто знает, что стоит за каждым из нас… Если покопаться… Я часто думаю: миг, всего лишь миг, а в нем может быть — итоги веков и начало новых… Ты слышал: все мы листья на древе человеческом? Если так, то и соков в нас ой сколько заквашено… Ой сколько… Да ведь это и не важно, кто ты и как тебя зовут. Важно, на какой ты из ветвей. Вот это, пожалуй, важно…

Он был стар, и он имел право так говорить…

Часть седьмая КТО ТЫ, БРАТ МОЙ?

Мне остается рассказать, как встретился я со своим единородным братом. Я упоминал, что в дневник Отто Штольца вложены были три фотографии: он сам в форме оберст-лейтенанта, он с Эльзой, а на третьей — Отто Штольц с женой Мартой и меж ними ушастый мальчик лет двенадцати. Из дневника я узнал, что имя сына Штольца Макс и родился он в Эйзенахе в 1929 году, седьмого марта. Я отправил письмо в министерство внутренних дел ГДР, назвав эти данные, отправил без всякой уверенности, что смогу заполучить адрес Макса Штольца, потому что не знал, жив ли он и в ГДР ли. Но ответ пришел, и в нем сообщалось, что Макс живет в Дрездене, кроме адреса указывалось и место его работы — он был инженером-проектировщиком строительного предприятия. Я написал письмо Максу, где кратко изложил историю Отто Штольца, то есть его и моего отца и тем самым указав, что мы являемся единородными братьями. От Макса пришло короткое письмо, написанное в казенной манере, где говорилось, что, видимо, произошла ошибка, так как его отец Отто Штольц, действительно имевший воинское звание оберст-лейтенанта, погиб на Восточном фронте, о чем свидетельствуют бумаги, полученные его матерью, ныне проживающей в Эйзенахе. Так я узнал, что первая жена Отто Штольца — Марта — еще жива. Письмо Макса мне не понравилось, больше того — оно меня рассердило.

Я оформил индивидуальную туристскую путевку в ГДР, вписав в нее маршрут: Берлин, Дрезден, Эйзенах, Веймар, — на эту путевку всю зиму я копил деньги и в конце августа после поездки в Минск отбыл самолетом в Берлин. Я решил перед этим дать телеграмму Максу, чтобы не свалиться на него неожиданно, тем более что стояла пора отпусков. Пробыв сутки в Берлине, я сел в экспресс и в полдень сошел на крытый, душный перрон Дрезденского вокзала. Меня встретила длинноногая блондинка, представительница туристического бюро, очень деловая и энергичная, и мы направились с ней в отель. Идти было совсем недалеко, мы пересекли небольшую площадь, перерезанную трамвайными линиями, и оказались в уютном и веселом мире, где тянулись в ряд здания новых гостиниц, били фонтаны, сверкало стекло витрин. В небольшом номере было все, что нужно для жизни. Длинноногая девушка из турбюро протянула мне программу, отпечатанную на машинке, где значилось, что и когда я буду посещать.

— Пока ничего не надо, — сказал я ей. — Лучше оставьте свой телефон на всякий случай. А пока я сам займусь собой.

— Но программа… — возразила она.

— У меня здесь брат.

— О!

Кажется, она обрадовалась, что я ее отпустил. Туристский сезон был в разгаре, и у гидов было много дел.

Отыскать служебный телефон Макса было делом одной минуты. Я позвонил, и мне ответил официально вежливый голос:

— Штольц у телефона.

Хоть я и ждал этого ответа, но все же невольно вздрогнул… «Штольц у телефона». Это прозвучало как с того света. Я назвал себя.

— Хорошо, — сухо и спокойно сказал Макс. — Я работаю до половины четвертого. Если бы вы могли мне позвонить в три, мы бы условились о времени и месте встречи.

— Договорились.