На Волховском и Карельском фронтах. Дневники лейтенанта. 1941–1944 гг.

– Боровичи, – тихо и рассудительно отвечает Лапин, – старинный и красивый город. Сам увидишь. Основан указом Екатерины Второй в 1770 году на месте еще более древнего посада Боровический Рядок. Это, так сказать, тебе история. Ну а как нас там примут? Поживем – увидим.

В восемнадцать часов с какими-то минутами пассажирский поезд из обычных зеленых дачных вагонов подходил к платформе вокзала в городе Боровичи. Я стоял у окна, смотрел на проносившиеся мимо картины местного пейзажа: перелески и причудливое кружево кустарников высвечивались лучами играющего солнца и создавали впечатление замысловатого контражура, а в уме все повторялась строка из стихотворения Багрицкого: «Лягушечья прозелень дачных вагонов. Катится, катится, катится, катится».

Выйдя на привокзальную площадь, мы осведомляемся:

– Как пройти к казармам военного городка?

– Прямо по Коммунарской и до конца.

Дома по обе стороны улицы каменные, красивые, в два и три этажа. Тротуары из известковых плит, местами асфальтированные. Вдоль тротуаров ряды старых деревьев, чугунные фонарные столбы и тумбы, отделяющие булыжную мостовую от тротуара, как и заведено издревле по всей России.

У ворот одного из домов сидят на скамеечке женщины.

– Не с фронта ли будете? – спрашивает одна из них.

– С фронта, – отвечаем.

– Мужиков-то не видели ли наших?

– А мужики-то ваши кто?

– А Евсеевы дак.

– Нет, – говорим, – Евсеевых не встречали.

– Ну дак, всё одно, заходите. Чайку с дороги-то испить не желаете ли?

Кинув вещевые мешки в угол, садимся за стол, на котором уже кипит сияющий медью самовар. Хозяйка наша – Мария Ивановна Евсеева – обычная городская провинциалка, расспрашивает нас о войне, о фронте, рассказывает нам о городе, о его жителях, о военных, наводнивших город. И мы понимаем, что принимает она нас как желанных гостей не ради того, чтобы содрать с нас лишнюю десятку, а потому, что наше посещение и чаепитие за столом для нее событие и праздник.

После чая мы с Лапиным решаем отложить визит по начальству до завтра. Договорившись с Марией Ивановной о ночлеге и услышав от нее радушное: «Бога ради, милости просим», – пошли осматривать центр.

«Боровичи – красивый город, – записал я в тот день, – большой металлический мост через реку Мета. Много скверов. На центральной площади оперный театр в стиле классицизма. В городском парке – летний драматический». В оперном театре идут спектакли эвакуированного из Ленинграда Театра музыкальной комедии, и мы, правда с опозданием, успели на «Сильву».

15 августа. Передав документы и личные дела в строевую часть, мы с Лапиным явились на прием к полковнику Арзуманову и согласно его резолюции зачислены на Отделение усовершенствования офицерского состава, начальником которого он и является. Зачислили нас в роту сотрудников штаба, во взвод адъютантов старших, как именуются начальники штабов батальонов, эскадронов, дивизионов. Полковник Арзуманов – пожилой, невысокого роста, сухощавый, со старорежимной выправкой офицер. Принял он нас, можно сказать, приветливо, но приветливость эта проступала на его суровом и строгом лице в достаточно сдержанной форме.

– Вам всего лишь двадцать один год, – обратился он ко мне, – вы лейтенант и командовали взводом, а претендуете на роль начальника штаба батальона. Другие преодолевают эту дистанцию в пять – десять лет, будучи в звании капитана. – Наступила тягостная пауза. Я стоял молча, как бы соглашаясь с тем, что говорил полковник. – Зачисляю вас на курс, учитывая ваше образование и общий культурный уровень. – Он сухо улыбнулся, но я уловил в глазах его приветливость и теплоту. – Художник обязан стать хорошим штабистом. Все зависит от вас, от вашего прилежания.

– Товарищ полковник, – сказал я и почувствовал, будто сорвался и лечу куда-то в бездну, – все силы свои и способности приложу к тому, чтобы оправдать доверие.

Спросив, есть ли у нас в городе знакомые, Арзуманов предложил нам пойти прогуляться и сам подписал увольнительные.

Довольные состоявшейся беседой, полные радужных надежд, мы вышли на улицу полноправными жителями этого славного города. Лапин отправился куда-то по делам, я решил на этот раз посетить драму. На афише значится пьеса К. Симонова «Русские люди» в исполнении артистов ленинградских драматических театров. Билеты проданы. Но я сказал администратору, что только что прибыл с фронта, и тот выдал билет из брони. Среди публики много красивых женщин и миловидных девушек. Туалеты если и не новые, не модные, то, во всяком случае, опрятные, чистые и даже элегантные.