На Волховском и Карельском фронтах. Дневники лейтенанта. 1941–1944 гг.

Офицеры-попутчики в большинстве молодые парни, мои сверстники. Некоторые из них, скинув гимнастерку, сидят в проеме дверей вагона, свесив босые ноги вниз. Эшелон идет ходко. В проносящихся мимо пейзажах ощущается нечто мрачно-трагическое, гнетущее, выворачивающее душу. Все тут изуродовано, изнасиловано войной. Но когда-то ведь это были населенные и жилые места. «Немцы гады, – услышал я фразу, – до чего довели». Станция Неболчи. Полуразрушенный вокзал, от пыльно-серой платформы несет жаром, как от раскаленной плиты. На путях работают девушки-студентки или даже школьницы. Одни из них в легких сарафанах, большинство – в купальниках или просто – в трусах и бюстгальтерах, волосы повязаны косынками, а ноги босые. Все они загорелые, потные, припудренные пылью, с разводами грязных пятен по всему телу. И не успел еще эшелон остановиться, как ребята, тоже босые и тоже по пояс голые, стали прыгать из вагона на землю. Девчонки не ожидали, очевидно, появления такого количества молодых и веселых ребят. Они смутились, стесняясь своего вида. Но все знали, что встреча эта мимолетная, что продлится она минуту или несколько минут и что нужно скорее воспользоваться той радостью, которую она может принести. В общей сутолоке слышен смех, девичий визг, выкрики, обрывки песен. На потных, грязных личиках девчонок сияет неподдельное ликование и счастье. Гудок паровоза заставляет всех вздрогнуть. Слышится команда: «По местам!» Ребята наскоро обнимают девушек, целуют их в соленые губы и бегут к эшелону. Девчонки машут платками, кричат: «Возвращайтесь, мальчики!» – и плачут.

В Тальцах нас, оказывается, не ждали. Резерв перевели в Тихвин.

21 июля. Вагон подцепили к транспорту санитарных «летучек» и повезли в обратном направлении через Неболчи, Хвойную, Чагоду до Тихвина.

– Удивительная неразбериха, – сказал кто-то, – если было известно, что резерв перевели, для чего нужно гнать вагон с людьми в объезд за 300 километров? Неужели нельзя было связаться по телефону или телеграфом, задержать нас и направить сразу по назначению?

– Чего захотел, – съязвил капитан, сидевший рядом, криво усмехаясь, – оперативность на высшем уровне военного времени.

Проезжаем Неболчи. Девушек на путях не видно. Это огорчило наших ребят – они надеялись на новое свидание.

22 июля. Прибыли в Тихвин. В отделе кадров Волховского фронта нам выдали предписания: явиться в 50-й офицерский полк, расквартированный в деревне Большой Остров в шести километрах от Бокситогорска.

23 июля. Пассажирским поездом доехали мы до станции Большой Двор, а там уже на попутных машинах добирались до деревни Большой Остров. Положение офицеров в «50-м Бокситогорском», так его здесь именовали, было более чем свободным. Как мы узнали от старожилов, занятия по повышению квалификации проводятся формально и каждый предоставлен сам себе. Резервисты расквартированы по крестьянским избам. Меня в сообществе еще троих лейтенантов поместили к добродушной и веселой русской бабе, и мы очень скоро нашли с ней общий язык. «Во всяком случае, хорошо уже то, что мы вырвались из леса, из вонючих бараков, где валялись на нарах, точно босяки в ночлежке», – записал я в тот день.

25 июля. Живем вполне самостоятельно и свободно. Погода превосходная – можно пока что отдыхать. «Но что ждет нас в дальнейшем, – записываю я, – каковы намерения нашего высшего начальства?!»

28 июля. «50-й Бокситогорский» переводят в бараки «Сергиевской базы», расположенной в пяти километрах на юго-запад от города. Здесь нас встретили тщательно составленным расписанием занятий по повышению квалификации, графиком дежурств и памяткой офицерам резерва. Повышением квалификации занимаемся лежа на пляже, на берегу неширокой речки Воложбы. Тут же поблизости и великолепный малинник – никогда и нигде ранее не ел я столько малины, крупной, вкусной и сладкой.

– Такого и в санатории, пожалуй, не увидишь, – шутят наши резервисты.

Познакомился с Лапиным Петром Константиновичем. Ему за тридцать, он преподаватель математики и директор школы в Калинине. Внешне он напоминает Дон Кихота – худой, длинный, с большим, несколько плоским черепом, тихим голосом, размеренными движениями и благородной осанкой. Но самым примечательным в его облике остается взгляд его больших и добрых серо-голубых глаз. По званию он младший лейтенант артиллерии, командовал по контракту взводом штрафников. По окончании срока контракта находится в резерве, рассчитывая на повышение в звании и должности.

1 августа. В городском кинотеатре случай свел меня с девушкой, местным библиотекарем. Зовут ее Вера – симпатичная и толстенькая хохотушка. Через нее мы стали пользоваться книгами. Иногда она приходила к нам на берег Воложбы, приносила книги, купалась и загорала. Она милая, добрая и общительная. В ней много женственного, но я не замечал, чтобы кто-то из наших мужчин за ней ухаживал или сама она кого-либо выделяла.