На заработках

— Да вдь ты самъ знаешь, самъ деревенскій. Нешто можно безъ хозяйства! Надо вдь тоже, кром того, и сватовъ угощать. Да и женихи-то не приведи Богъ какъ бьются. Ни хлба, ни сна, ни овса. Не токма что вс скотину продали, а даже курей — и тхъ не осталось. А вдь и женихамъ, самъ знаешь, свадьбу тоже даромъ играть нельзя. За все про все плати.

— Да вдь въ вашемъ боровическомъ узд хлбъ-то и никогда хорошо не родится.

— Овесъ родится. У насъ сна хороши бываютъ. А лтось все пожгло. Остатки стали косить, скосили — дожди пошли. Ну, и погнило.

— Дла! вздохнулъ Ардальонъ Сергевъ и покрутилъ головой.

Арина, слыша въ тон его рчи какъ-бы участіе, обернулась къ нему въ полъ-оборота и сказала: — У насъ въ нашей деревн три бабы надли суму да въ кусочки пошли, побираться.

— Что-жъ на заработки не пошли?

— Грудные ребята у нихъ. Съ грудными ребенками. Оставить дома не на кого, а вдь съ ребятами-то въ работу не берутъ. Да и паспортовъ не на что взять, до того пролись.

— Да вдь у васъ въ своемъ мст, на рк на Мст работа, а тамъ можно и безъ паспортовъ.

— Была, а нон нтъ. То-есть, она есть, но самая малость. Вдь это на баркахъ. А барки нон все кругомъ идутъ, а не по нашему пути. Да и на баркахъ съ ребятами-то какже работать? А отдать ребятъ некому. Отдать въ чужія руки — даромъ не возьмутъ, а денегъ нтъ. Вотъ и пошли Христовымъ именемъ побираться.

— Грхи! снова вздохнулъ хозяинъ.

Арина помолчала и прибавила:

— Что только станется! Бда. Я такъ разсуждаю, что нынче въ нашихъ мстахъ многія бабы побираться пойдутъ. Въ Питеръ-то или въ Москву на заработки выбраться трудно, даже кто ежели и безъ ребятъ. Вдь на заработку сюда безъ денегъ тоже не выдешь, даже ежели и ребятъ есть гд оставить. И на паспортъ нужны деньги, да и на дорогу нужно все-таки заложиться, а инымъ и заложиться-то нечмъ.

— Правильно, согласился хозяинъ.

— Намъ вотъ кабатчикъ помогъ, чтобы меня справить въ дорогу, продолжала Арина. — Лужокъ мы ему предоставили, чтобы сно снять. Вотъ теперь сами будемъ при умаленіи сна на осень. Да и какая справка! Только на паспортъ да на полъ-дороги на чугунку хватило. Полъ-дороги шли — пить, сть надо. Бда.

— Ну, ты-то за дорогу не больно-то отощала. Вишь, спина-то!.. улыбнулся Ардальонъ Сергевъ. — Спина гладкая.

— Я ужъ такая есть.

— Да и щеки нагулявшись. Мурло круглое.

— Позавидовалъ! Скажите на милость!

— Я гладкихъ люблю.

Ардальонъ Сергевъ опять улыбнулся, всталъ съ мста и шутя треснулъ Арину ладонью по спин. Та взвизгнула и проговорила:

— Ой, чтой-то вы деретесь!

— Это я любя. Это я жиръ пробую.

— Ужъ и жиръ!

— Погоди, на нашихъ хлбахъ еще кругле огуляешься. У насъ шь въ волю, харчи хорошіе, — сказалъ Ардальонъ Сергевъ.

— Денегъ-то ужъ очень мало за работу даете, пробормотала Арина. — Шутка-ли: всего пятіалтынный!

— Такая цна, Аришенька, такая цна. А цны Богъ строитъ. Да и не мало это. Мсяцъ проживешь у меня — четыре рубля на руки получишь.

— Дома-то у насъ ужъ очень нудно. Отецъ-то съ матерью теперь какъ бьются! У насъ пять ртовъ дома осталось.

— Что длать, умница! Везд теперь нудно, везд теперь бьются. Это ужъ отъ Бога…

Арина, слыша ласковую рчь, опять обернулась къ Ардальону Сергеву и, улыбнувшись, застнчиво проговорила:

— Ты-бы, господинъ хозяинъ, далъ мн три рубля впередъ, чтобы родителямъ въ деревню послать. Дай, пожалуйста, будь милостивцемъ.

— Это ничего-то не видя, да три рубля давать! Нтъ, милая, не т нон времена. Я ужъ и такъ добръ, что больничныя за васъ впередъ плачу, да паспорты прописываю.

— Дай господинъ хозяинъ. Я теб въ ножки поклонюсь. Пожалй насъ.

— Нельзя. Хоть ты и гладкая, — а я гладкихъ до смерти обожаю, — а нельзя, умница. Погодить надо. Ты погоди. Вотъ мсяцъ прослужишь и старанье твое я увижу, тогда дамъ.

— Экой ты какой, господинъ хозяинъ!

— Я добрый. Я охъ какой добрый, а денегъ сразу давать нельзя, отвчалъ ласково Ардальонъ Сергевъ, ухмыляясь, подошелъ къ Арин, схватилъ ее въ охапку за плечи, покачалъ изъ стороны въ сторону и прибавилъ:- Нельзя, ангелка, подождать надо.

Арина вырвалась изъ его объятій, ударила его по рук и, сдлавъ строгое лицо, стала къ печк, сказавъ:

— А зачмъ-же рукамъ волю-то даешь? Это ты оставь. Этого я не люблю. Я не затмъ въ Питеръ пришла. Да… Брось.

Ардальонъ Сергевъ взглянулъ на нее и скосилъ глаза.

— А тебя убыло, что-ли? «Не люблю»… А ты будь съ хозяиномъ поласкове, хозяинъ можетъ пригодиться. Сама денегъ впередъ проситъ, а тутъ не смй и шутками съ ней пошутить. Ахъ, дура, дура-двка! Вотъ ужъ неразумная-то!

Онъ махнулъ рукой, снялъ съ гвоздя картузъ и вышелъ на огородъ.

VII