На заработках

На другой день, въ понедльникъ, Фекла и Гликерія окончательно ршили отправиться къ себ въ деревню на поправку и просили у Арины сдлать расчетъ работы. Уходить он положили во вторникъ, утромъ. Арина начала вымривать распиленныя дрова, сдала ихъ прикащику, взяла отъ него записку, сходила съ запиской въ контору къ коммиссіонеру и получила деньги, которыми и расчиталась съ товарками. Т, какъ общали, отдлили ей отъ заработка каждаго дня по гривеннику. Въ расчетахъ этихъ прошло полъ-дня. Акулина стряпала обдъ. Посл обда Фекла и Гликерія ходили по берегу и прощались съ знакомыми пильщицами. Зашли он и къ Андрею. Андрей не работалъ, былъ съ похмлья, сидлъ одинъ около дровъ и пищалъ на гармоніи.

— Уходите? Нажились? Ну, скатертью вамъ дорога. Кланяйтесь нашимъ, когда увидите своихъ, сказалъ онъ съ прибаутками.

— Какая нажива, милый! Только-бы привелъ Богъ добраться. Отъ болзни уходимъ, отвчали женщины.

— Все-таки, поди, новые ситцы и платки везете.

— Да полно шутки-то шутить. Прощай… Счастливо теб оставаться.

— Постой… Такъ не прощаются. У меня и вино при себ есть. Вотъ выпейте-ка по полъ-чашечки на отвальную. Безъ отвальной нельзя. Да и я съ вами за компанію ковырну.

Андрей досталъ изъ шалаша бутылку съ остатками водки, чайную чашку и сталъ наливать. Женщины не могли отказать ему и выпили по полъ-чашк.

— А гд-же у тебя Грушка-то? спросили он про землячку Арины.

— Грушка? По морозцу спустилъ. Шальная двка… Нтъ возможности… Изожрала меня совсмъ. Нешто я могу отшельникомъ жить? Я завсегда въ компаніи… Къ бабамъ ко всякимъ ласковъ, ну, черезъ это и драка. Дрались, дрались и прогналъ. Теперь она у сосдей, туда вверхъ по рк, около прикащицкой квартиры работаетъ.

— Экій ты какой парень безпокойный! покачала головой Фекла.

— Да ужъ какой есть. Я ласковый, а только съумй мн потрафлять. Грушка не захотла потрафлять, на ссору лзла, — ну, и спустилъ. А пуще изъ-за сердца и изъ-за тоски спустилъ. Я по Арин скучаю.

— Ну?! Экая ты перёметная сума! То къ одной, то съ другой…

— Конечно, самъ виноватъ, пробаловалъ, а къ Аришк у меня любовь, даже пронзительность. Вы поговорите ей, чтобы она ко мн вернулась. Все старое забудемъ и опять дло на ладъ пойдетъ.

— Что ты! Что ты! При ней теперь пестунья… Акулина явилась. Ты ужъ не подступайся, а то она и теб и ей глаза выцарапаетъ.

— Какъ Акулина?! Это изъ Федосева-то Акулина? Да вдь она, сказывали, померши! — въ удивленіи воскликнулъ Андрей.

— И не думала помирать. Все это наврали, — отвчала Гликерія и разсказала исторію со смертью Акулины.

Андрей чесалъ затылокъ.

— Вотъ-те клюква! А я, право слово, хотлъ Аришку къ себ переманить.

— Нтъ, ужъ ты теперь это оставь, брось. Да и Ариша про тебя слышать не можетъ. Опостыллъ ты ей такъ, что, когда заговорятъ о теб, у ней пна у рта…

Женщины распрощались съ Андреемъ и ушли. Къ Аграфен он уже не заходили. Та работала далеко, а ноги больныхъ женщинъ и такъ уже еле бродили.

Арина, оставшись съ Акулиной одна, попробовала вмст съ ней попилить. Акулина принялась, за работу съ рвеніемъ, но работа эта была ей, еще слабой отъ болзни, не подъ силу. Дло шло хуже, чмъ съ Феклой и Гликеріей. Пила застревала и не двигалась, Акулина силилась и не могла ее вытаскивать, потъ съ Акулины лилъ градомъ, она тяжело дышала и то и дло просилась отдохнуть. Арина покачивала головой.

— Чего ты головой-то качаешь? Дай попривыкнуть и дло пойдетъ какъ по маслу, съ упрекомъ сказала ей Акулина. — Съ непривычки, знамо дло, трудно…

Попробовала она колоть дрова, но колоть уже окончательно не могла, сла на чурку и заплакала.

— Чего ты, Акулинушка? Что съ тобой? — участливо бросилась къ ней Арина.

— Да плачу изъ-за того, что не работница я.

— Ну, полно, не плачь. Мы уйдемъ отсюда, пойдемъ другую работу искать. Не реви… Наплюй… На харчи намъ обимъ пока у меня хватитъ, наработано есть достаточно.

Но Акулина продолжала плакать.

Утромъ во вторникъ Фекла и Гликерія, надвъ котомки, отправились къ себ въ деревню. Дабы съэкономить проздъ, он не похали на пароход до Петербурга, чтобы ссть тамъ на желзную дорогу, а ршили хать домой съ промежуточной Колпинской станціи, отстоявшей отъ мста ихъ работы въ двнадцати верстахъ, и побрели туда пшкомъ.

— Ну, пять разъ по дорог отдохнемъ, десять, а все-таки ежели до Колпина идти, то намъ, почитай, полтора рубля выгоды будетъ, на обихъ-то ежели считать, — говорила Фекла.

Вышли женщины рано утромъ, опираясь на палки и сильно ковыляя.

Арина и Акулина, проводивъ ихъ до шоссейной дороги, опять принялись за пилку дровъ, такъ какъ Акулина убдительно просила Арнну попробовать еще попилить, увряя, что она сегодня ужъ здорова. Началась пилка. Акулина выбилась изъ силъ, но дло на ладъ не шло. Измученная, усталая, она сла отдохнуть и печально покачала головой. Арина смотрла на нее и говорила:

— Вишь, какъ запыхалась. Семь потовъ съ тебя льетъ. Трудная вдь это работа, совсмъ трудная, не для больныхъ она, а и здоровому-то только впору.

Акулина помолчала и отвтила:

— Дйствительно, Аришенька, пойдемъ искать другой работы. Не въ моготу она мн.