На заре

Здесь же по стене высокого полукольца вилась тропа наверх. По приказу Васильева три роты поднялись по ней и, заняв оборону на отвесной скале, открыли винтовочную и пулеметную стрельбу по красным, наступавшим по крутому подъему.

На правой стороне углубления прямо из скалы выступали две колонны, соединенные известняковым пластом в виде арки. Между двумя «шапками», надетыми на колонны, видна лобовина горы, поросшая мшистой травою и чахлыми деревьями, а под ней — небольшая дыра — вход в обширную пещеру, в которой свободно можно разместить целую дивизию с лошадьми. Из пещеры по неглубокому ерику узенькой лентой сбегала в Уруп чистая родниковая вода.

Васильев метался между валунами, постепенно отводил белоказаков к пещере.

— Братцы! За святую Русь! За царя-батюшку и отечество! — хрипло выкрикивал он, то и дело смахивая рукавом черкески пот, застилавший ему глаза.

Из-за камня вывернулся Виктор, прицелился в него. Но сотник с быстротой тура метнулся к расщелине, ведущей наверх, в пещеру. Вьюн, примостившись выше на валуне, как улар[670] на вершине скалы, тоже вел прицельный огонь по противнику.

Виктор утолил жажду из родника, окинул взглядом наклон, заваленный валунами, и скалу с отвесной стеной. Ему вмиг представилось, как в далекие времена, оторвавшись от скалы, падали и с грохотом разбивались тяжелые глыбы, с гулом неслись по этому наклону к Урупу. Застряв в расселинах и оврагах, они по сей день как бы ждут той минуты, когда снова сорвутся с места и остановят бурный поток реки.

«Да… — подумал Виктор. — Какая здесь суровая природа!.. Бушующий Уруп и грозные скалы… тоже в вечной борьбе. Везде схватка… и среди людей, и в стихии…»

* * *

Между тем Васильев, теряя на поле боя убитых и раненых, быстро отходил к пещере, куда белогвардейцы тащили снаряжение, боеприпасы и продовольствие. На верху горы их становилось все больше и больше. Стрельба с той и другой стороны усиливалась.

Воронов стоял над громадным валуном и время от времени рассматривал в бинокль противника.

К нему подошел Шкрумов и, указав на арку, сказал:

— Бачите вон ту прозурину, Елисей Михайлович, что меж двумя присколками?[671]

— Ну, бачу, — ответил Воронов, продолжая глядеть в бинокль.

— Там есть большая пещера, — пояснил Шкрумов. — Хвостиковцы уже завладели ею.

— А может, попытаться зайти им в тыл? — сказал Воронов.

— Зайти-то можно, — проговорил Шкрумов, — но лучше поднять артиллерию и шрапнелью накрыть вход в пещеру.

Воронов одобрил эту мысль. Артиллеристы выкатили на правый берег несколько пушек и начали шквальный обстрел площадки у входа в пещеру. Первые же снаряды упали у столбов. Сквозь клубы черного дыма было видно, как с тропы, словно вихрем, смело до двух десятков вражеских солдат. Оттуда донеслось дикое ржание лошадей.

Лаврентий, перепрыгивая с камня на камень, пробежал вдоль берега к артиллеристам, погрозил им кулаком:

— Эй, вы, матери вашей черт! Правее берите, а то всех коней в расселине изничтожите! Зачем же животину зря губить!

Путь к пещере был отрезан огнем батареи, но хвостиковцы, оставшиеся на склоне, продолжали яростно сопротивляться, палили из-за каждого валуна, из каждой расщелины.

Лаврентий, шныряя между камнями, одним из первых очутился на левом берегу Урупа. Вьюн едва поспевал за ним.

— Давай, давай, хлопец, побыстрее, — поторапливал его Лаврентий. — Коней надо захватить, а то перебьют их бандиты. — Он припал к валуну и, целясь в белогвардейца, сказал Вьюну: — А ну-ка, сынок, возьми на мушку вон того супротивника, что особше[672] ползет от беляков. То офицер. А я займусь этим.

Вьюн приложился. Раздался выстрел, и офицер уронил голову.

Васильев сорвал голос, пытаясь сохранить очаги организованного сопротивления. Перебегая с места на место, он хрипел:

— Братцы!.. Держитесь!

Пуля обожгла ему левую руку выше локтя. Зажав рану, он бросился на тропу, чтобы преградить путь солдатам, которые, стремясь проникнуть в пещеру, в панике лезли под артиллерийский огонь. Тут же, на тропе, Васильева вторично ранило — в плечо. Но он все же добежал до пещеры, в которой пряталось несколько сот белогвардейцев.

— Что же вы, мерзавцы, отсиживаетесь, когда ваши товарищи ведут бой? — гневно закричал он. — За мной!

Окровавленный, находясь в каком-то горячечном состоянии, он снова выскочил из пещеры под огонь, но мало кто последовал за ним.

Воронов, не отрываясь от бинокля, зорко следил за противником, руководил боем. Из-за выстрелов и гулкого эха не было слышно ни людских голосов, ни стонов раненых.

Васильев получил еще два ранения — в ногу и правую руку, упал на жухлую помятую траву. К нему подбежали санитары, перевязали раны. Сотник приподнялся, с трудом произнес:

— Братцы… нам теперь отсюда не уйти… Так давайте же постоим за свою честь и отечество…

Его подхватили два казака, втащили в пещеру, усадили на холодном камне. Васильев задыхался. Жадно глотая воздух, он открыл глаза. До слуха долетели отчаянные крики, вопли, ругань. Васильев встал и, напрягая последние силы, побрел к выходу.