На заре

— Но ведь патриарх Тихон к тому времени был уже арестован.

— Я не знал об этом.

— А вам известно, что Зайцев изорвал ваше послание к патриарху? — спросил прокурор.

— Да, известно.

— И как вы реагировали на это?

— Никак.

— А вы читали в газетах статью о послании Агафангела, которое привез вам Зайцев из Москвы?

— Да… читал…

— Эта статья не только сообщала факт появления данного послания, но и делала из него некоторые политические выводы.

— Политика меня не интересовала.

Из дальнейших перекрестных допросов полностью выяснилось, что главным виновником бунтов в Краснодаре и целом ряде кубанских станиц является Евсевий.

Для дачи свидетельских показаний председатель суда вызывает священника Делавериди. Тот обстоятельно рассказывает суду о том, как создавалась контрреволюционная организация среди духовенства на юге России, и о деятельности этой организации.

— Во времена Деникина сюда, на Кубань, стекалось черносотенное духовенство, — сказал он. — В Ставрополе под предводительством попа Шавильского был созван знаменитый Южно-Русский церковный собор, который открыл генерал Деникин. На этом соборе было принято решение вести непримиримую борьбу с Советской властью. После разгрома деникинщины контрреволюционное духовенство юга России связало себя черной нитью с патриаршим двором в Москве.

Дальше Делавериди показал, как ему, благодаря рекомендательному письму, удалось войти в доверие контрреволюционно настроенных священников, которые, скорбя о неудаче авантюры барона Врангеля, делали все, чтобы подорвать устои Советской власти. Они призывали епископа Иоанна действовать заодно с ними, неукоснительно выполнять указания патриарха Тихона, но Иоанн не пошел на это, чем навлек на себя гнев и немилость святейшего синода. И тогда-то на Кубань был послан Евсевий Рождественский с заданием вырвать власть из рук Иоанна и подчинить кубанское духовенство патриарху Тихону.

— С этой целью Евсевий и прибрал епархию к своим рукам, — сказал в заключение Делавериди.

— Это ложь! — бросил с места Евсевий.

— Нет, не ложь! — гневно возразил Делавериди. — Разве не вы говорили мне в Ростове, что Советская власть послана нам в наказание божие?

— А что вы можете сказать о Рождественском как о человеке? — обратился к свидетелю прокурор.

Делавериди пожал плечами:

— Умен. Хитер. Недурен собой. Пользуется успехом у женщин.

По залу пронесся смех.

Евсевий попросил слова и задал свидетелю ряд вопросов, стараясь уличить Делавериди в противоречии, но последний аргументированно парировал все наскоки. На помощь Евсевию пришел поп Сосько. Он спросил Делавериди:

— Почему же вы, причисляющий себя к обновленческому духовенству, держали в церкви станицы Щербиновской контрреволюционного попа Пособило?

— Мы держали многих бандитов и контрреволюционеров вроде сидящих здесь, на скамье подсудимых, с надеждой, что они исправятся, — заявил Делавериди.

— А почему из краснодарского духовенства вы назвали лишь двух либеральных лиц: Гангесона и Столяревского? — не унимался Сосько. — Вы говорите суду правду!

— Если я назвал лишь два лица, то потому только, что у нас в среде духовенства мало людей, лояльных Советской власти, — ответил Делавериди. — Но это не значит, что я считаю всех остальных контрреволюционерами. На только что закончившемся епархиальном съезде майкопский благочинный со слезами на глазах поведал, что послания Евсевия привели и самого благочинного, и подвластное ему духовенство к разброду и беспорядкам.

Суд выслушивает свидетельские показания священника Столяревского.

— Евсевий — не отец кубанского духовенства, а тиран и деспот, — заявил он. — Захватив власть, владыка-самозванец начал допрашивать всех священников поодиночке, кричал на них, стучал кулаком по столу, оскорблял. А однажды во время такого «приема» он, так же как и с отца Делавериди, сорвал крест со священника Виноградова.

Столяревский обвинил Евсевия в стяжательстве.

— Львиную долю доходов он присваивал себе. Тут и выручка от продажи свеч, и сборы на тарелочку, и подношения в виде пирогов и кренделей. Как-то был устроен обед для епископа, но он не пришел, и тогда решили все продукты отдать в приют для голодающих детей. Однако продукты попали не в приют, а к членам соборного совета. Так распорядился сам Евсевий.

Евсевий не выдержал и громко закричал, позеленев от злости:

— Вы лжете, негодяй!

— А вы — рыжий дьявол! — бросил ему Столяревский и, смахнув ладонью испарину со лба, добавил: — Вовремя вас арестовали, а не то был бы в Краснодаре мятеж.

XXIX