На земле Родоса

Картина открылась тонкой и кропотливой работой стиля Лейденской школы живописи вкупе со стилистикой Брейгеля Старшего. Пейзаж берегов Тавриды омывался светло-синими волнами. Рядом с морем расположился небольшой городок, в центре которого, вознеслась величественная башня c красными тонами на вышине. Башня расположилась на скале, где возле нее восклицал пророк. В самой же башне люди были заняты своими делами, и продолжали достраивать сие творение.

– А это тогда кто? – спросил один из гостей, указывая на подножие башни. – Господин какой-то и свита…

– Empereur aléatoire, Nicolas I, – ответил Поллини, указывая рукой гостям просмотреть остальных героев, что стояли за спиной господина. Этому указанию мысленно последовал Родос, видя рядом стоящего патриарха, держащего сферическую державу господина, за которым стоял обычный народ и вооруженная гвардия.

– Не типично видеть снег, – отозвался Алексей, хорошо зная нарисованный мотив.

– Это февраль, – ответил художник.

– И что вы хотели этим сказать? Или вы ничего не закладывали в картину? – прикрикнул гость.

– Il y a temps pour tout.

XII.

С новым восходом солнца работы в полях продолжали вестись. Родос окончательно, спустя многие часы работы и кропотливые труды, освоил бережное отношение к хлопковому делу. Каждое утро начиналось с обхода мест, где мог прорастать дикий хлопок, который приходилось выпалывать целый день. Иногда приходилось откладывать обед и позже обычного возвращаться вечером домой. К этому прибавлялись деловые переговоры и спекулятивные контрагентные договора перепродаж мелких партий зерновых культур.

Со временем Родос стал понимать, что все, что им делается это не просто долг или любимое дело, но это то, что воздается родителям.

Вместе с традиционным ведением дел, если время позволяло не отвлекаться на дикие ветки, Родос позволял себе создавать компьютерную базу бухгалтерского учета всех издержек и прибыли. Таким способом он мог всматриваться в капиталозатратные категории.

Молодой грек окончательно занял место отца, и интуитивно чувствовал, что время, взять бразды ведения семейного дела, пришло. Окончательно в этом убедиться, как это ни странно, позволил не приятный случай судьбы. При последних заменах тепловых плит все шло, как и обычно: выкапывались старые панели, они менялись на новые. Последняя же партия плит находилась на втором ярусе амбара, куда, чтобы взобраться, приходится применять раздвижную лестницу. С неё и начались хозяйственные изменения. Алексей забыл зафиксировать крепеж меж раздвижных механизмов, и когда начал взбираться наверх, рухнул спиной на твердую землю. Перелом не зафиксировали. Врачи указали на серьезный ушиб, который в будущем может дать о себе знать. Так что, лучше сейчас дать человеку покоя и не тревожить его.

Неумолимый характер Алексея все же не мог успокоится. Он вновь и вновь вставал с кровати по направлению поля, но шел на попятную, когда острые боли возникали в спине. Приходилось возвращаться в постель и соблюдать выделенный режим.

– Не бегай так, – говорил ему Родос, сидя перед лежащим отцом. – Я найму рабочих. Сроки не бьют. Ещё осень впереди. Успеется.

В ответ на слова Родоса, Алексей тяжело дышал, упиревшись глазами в потолок и ничего не отвечал. В постели появилось множество времени для раздумий. Ни рядом ухаживающая Анна или Ирина, ни вопросы сына, не могли заслонить его перед мыслями, медленно идущим временем и спинными болями.

Ночь проходила в бессонницах. Алексей просыпался самостоятельно часа в четыре ночи, мучился первые минуты и больше не спал. В эти моменты и когда боли особо не тревожили, Алексей вел тайный дневник, в котором делился мыслями только самим с собой. В одной из записи, под вышеуказанными эффектами бессонницы, боли и времени глава семейства боялся одной мысли, но медленно просаживал её, постепенно принимая.

«Чем бы человек ни занимался, – говорил себе он, – все придет к концу. Смерть, вот что нас ждет. Все нажитое, все, на что тратилось время. Все смерть». Эти мысли яснее и яснее возгорались с каждым днем и бессонной ночью.