Nabat_1

Отпрыск Гогенцоллернов появился сразу. В виц-мунди- ре, по-прусски подтянутый и тощеватый, с отточенными ма­нерами, за которыми одновременно угадывался служака и завсегдатай дамских салонов.

— Готлиб Заксен фон Шен, — представился он, кратко склонив голову и щелкнув каблуками. Судских даже удосто­верился, нет ли на них шпор. Были, с зубчатыми колесика­ми. — Чем могу служить?

— Э-э, — подбирал уровень вежливости Судских. — Ска­жите, милейший, вы были знакомы с Владимиром Ульяно­вым?

— Не имею чести знакомиться с проходимцами, — высо­комерно ответил фон Шен. — Однако мне довелось руково­дить отделом секретной агентуры моего дяди Вильгельма, поэтому имя Ульянова мне известно.

— Он был вашим агентом?

— Нет, но секретными агентами были Инесса Арманд и дочь польского еврея Крупского Надежда Крупская. Позволь­те начать с предыстории?

— Пожалуйста.

Судских понравилось, как обстоятельно, на прусский ма­нер, излагает фон Шен.

Начало всей истории лежит во встрече Вильгельма Вто­рого, моего дяди, и русского императора Николая. Если вы знаете, это он внушил слабовольному кузену устремить взор на Восток, чтобы развязать себе руки в Европе. Кайзер был наставником моего дядюшки и перед смертью предупреждал его не затевать войны с Россией, последствия которой были бы губительны для молодой Германии. Дядюшка умело убе­дил Николая прекратить экспансию японцев в Юго-Восточ­ной Азии. Николай поддался, однако должным образом не подготовил армию и флот, и русско-японская война была им бездарно проиграна. В России началось революционное бро­жение, прекратить его нельзя одними репрессиями — запрет­ный плод сладок, — требовалась глубоко спланированная операция, чтобы раздутый глупым Николаем пожар не пере­кинулся в Европу. Эту операцию дядя поручил мне.

В Европе тогда благодаря коммунистической теории Кар­ла Маркса укреплялись позиции еврейского меньшинства, был создан еврейский Бунд, в противовес этой теории в Рос­сии созрела плехановская теория народовластия с идеей воз­врата к древней русской вере. Георгий Плеханов раскусил авантюру Маркса под видом призрака коммунизма внедрить хаос в мире. Он разгромил статью Маркса «Еврейский во­прос», усилив тем самым позиции антропософии и сторон­ников древнего Богодержавия. Число их росло, назревала реформа веры.

Для немцев последнее имело губительное значение. Ни­колай мог склониться в любую сторону, в эту его склоняли пособники Григория Распутина при дворе; Россия из союз­ника могла стать врагом. Война на два фронта могла обес­кровить Германию.

Дядюшка поторопил меня с операцией.

От Инессы Арманд я впервые узнал о некоем Ульянове, человеке амбициозном, решившем отомстить за смерть свое­го брата-народовольца. Он не пользовался авторитетом сре­ди членов «Народной воли», разругался с ними, решив создать собственную организацию. Он завидовал Плеханову, заис­кивал перед ним и внутренне ненавидел за глубокий ум. Пле­ханов же осмеивал Ульянова за бредовые идеи марксизма, иначе как жидо-мокшей и недоучкой не называл.

В пору первой эмиграции Ульянов познакомился с члена­ми отколовшейся от народовольцев организации террорис­тов, промышлявших в основном бандитизмом. Тогда у меня появилась идея внедрить к ним своих агентов из еврейского Бунда. Выбор пал на Лейбу Троцкого, эрудита по содержа­нию и авантюриста по натуре.

За несколько лет он сумел из недоучки Ульянова сделать подлинного революционера-марксиста и попутно расширить организацию за счет членов Бунда. Большую роль в перевос­питании Ульянова сыграла Крупская. Привлечь ее в мою аген­турную сеть не составило труда: ей пришлось отрабатывать грехи отца, который под видом русского офицера содейство­вал отделению Польши от России. На самом деле он был вы­ходцем из польских евреев.

Буквально накануне войны дядюшка отказался подкармли­вать партию Ульянова. Бундовцы не обиделись. К четырна­дцатому году марксистские идеи окрепли в России, а они занимали уже видные посты в партии; Плеханов утратил ли­дерство, идеи древнего Богодержавия сошли на нет, при дво­ре усилилось масонство, и Николай стал союзником Франции и Англии.

Дядюшка вспомнил об Ульянове только в семнадцатом году, когда свергли кузена. Все три года ульяновцы успешно разлагали русские войска, а сам Ульянов ни в чем не прини­мал активного участия, хотя многие документы от его имени распространял Троцкий. Ульянов занимался сугубо своим здоровьем из-за усилившегося психоза, связанного с маниа­кальной депрессией. Ехать в Россию он отказывался наот­рез, к тому же лидерство в партии целиком перешло к Лейбе Троцкому. Амбициозный и обидчивый Ульянов встал в позу.