Nabat_1

— Ой, сынок, спасибо тебе, — потянулись к нему руки матери. — Теперь мне легче станет с твоим прощением. По­моги и другой грех с души снять.

— Что-то еще приключилось?

— Расскажу, все одно. Тебе два годика было, Петр Алек­сеевич с год, как помер, легкими маялся, а меня снова в Ко­митет вызвали. Следователь опять давай меня мучить, стращать, намекал, чтобы, значит, мне вчистую от следствия уйти, — от него моя судьба зависит, и техникум и завод. Что ж с меня молодой взять можно? Поддалась...

— Прости меня, мама, за эту тайну. Ты не виновна ни перед кем. Я знать того мерзавца не хочу. Бог ему судья.

— Ох, княже, светел ты помыслом без умысла! — услы­шал Судских за спиной всхлипывающие пришептывания Тишки.

При этих словах мать его засветилась изнутри светом и растворилась в голубоватом эфире.

— Мама, обожди! — протянул к ней руки Судских. Толь­ко счастливую улыбку ее поймал в волнах свивающегося марева.

— Не надо, княже, не мешай, — потянул его Тишка. — Она ко Всевышнему отправилась. Он ей новую жизнь дару­ет. Ты встретишь ее, встретишь! Обязательно... Лукавый не искусил ее, тобой жить будет.

— Тишка, скажи, а отца родного я могу видеть? — взволно­ванным голосом после свидания с матерью спросил Судских.

— Его здесь нет, княже, он среди живых.

— А кто он, как найти его?

— Это тебе никто не скажет. Только в Книге живых его имя, а ты пока не сподобился заглянуть в нее. Только Все­вышний. Не кручинься. Даст Бог, ты его на земле найдешь.

— Да-да, — рассеянно отвечал Судских.

— Кого еще лицезреть хочешь, Игорь свет Петрович?

— Кого? — задумался Судских. Ему в последний день можно увидеть только троих... Многие имена всплывали в памяти, кто-то услужливо листал будто список перед ним. Нет... Судских стер этот список перед собой. — Хочу видеть приемного отца своего, он мать пожалел в трудную минуту...

— Так, княже... — необычно теплым голосом ответил ангел.

Судских первым пошел навстречу Петру Алексеевичу.

— Дружок Минина, — шепнул вдогонку Тишка, — вмес­те они...

— Здравствуй, сынок...

Усталое лицо Петра Алексеевича сразу понравилось Суд­ских. И сразу встала на место недостающая деталь его пор­трета, которую он в младенчестве не смог запомнить: удивительно спокойные глаза. В такие заглянуть — и нет сво­их тревог, там защита и уверенность в тебе самом. Глаза без утайки. Что бы ни случилось...

— Спасибо вам, Петр Алексеевич, за мать.

— Тебе спасибо, сынок. Нужным человеком вырос. Как же я хотел этого... Живи и дальше в чести и правде. Будь счастлив. Тебе пора.

Судских не ожидал столь скорого расставания.

— Не его вина, княже, хоть и недоговорено много. Сын тебя очень видеть хочет, — постарался успокоить Тишка.

— Мой сын Севка здесь? — взволновался Судских, сразу забыв о происшедшем. — Что случилось?

— Пока не случилось, поспеши в свое пространство. Он между смертью и жизнью, как и ты...

Он увидел сына, спешащего к нему в светлой тропиче­ской форме моряка торгового флота. Вид портила кровь, сте­кавшая из пробитой головы на рубашку с погонами, аксельбантом нелепого случая свисающая от правого погона с золотым шитьем на грудь.

— Что с тобой, Севка?

Он не видел его с самого окончания Владивостокской мо­реходки. Три золотых шеврончика говорили, что Всеволод уже старший помощник капитана.

— Папа, наш контейнеровоз «Аделаида» захвачен груп­пой террористов, я оказал сопротивление, и мне проломили голову. Я еще жив, меня бросили в подшкиперскую. Помоги нашим.

— Кто захватил судно?

— Мы вышли из Петрограда, имея на борту полторы сот­ни сорокафутовых контейнеров и десять человек пассажи­ров, сопровождающих груз. Назначение — Лагакия, сельхозмашины, — четко докладывал сын, будто не отцу, а начальнику пароходства. — В Бискайском заливе нас потре­пал шторм. У двух отдельно стоящих контейнеров были по­вреждены створки. Я принял меры по дополнительному креплению и обнаружил, что внутри их пусковые установки и боевые ракеты. Я доложил капитану, после чего капитан отстранил меня от несения службы, а старший сопровожда­ющих взял командование судном на себя. Экипаж возмутил­ся. Сопровождающие оказались вооруженными, загнали весь экипаж в трюм, двоих убили. Я без сознания в носовой под­шкиперской.

— Кто такие сопровождающие? Иностранцы?

— Наши. В Питере судно провожал человек из окружения Воливача. Ты его должен знать.

— Как он выглядит?

— Небольшого роста, седой, нос горбинкой, ключи на пальце крутил. Именно он распоряжался посадкой сопровож­дающих.

— Генерал Лемтюгов! — с досадой воскликнул Судских. — А будто за границей жил... Выплыл! Зачем в Сирию везли такой груз?

— О нем ничего не было известно. По документам только сельхозмашины, и до Биекая никто не предполагал, что в кон­тейнерах.

— А капитан?

— Штатного капитана сменили за час до отхода. Новый часто запирался со старшим сопровождающим в своей каю­те. Мы думали, водку пьют...