Набег язычества на рубеже веков

Сережа вежливо выслушал эти и все прочие предложения и пообещал подумать. Осуществлять в случае необходимости оперативную связь с российским фондом было поручено мне. Но, судя по тому, что никакой связи за этой встречей не последовало, Сережа, очевидно, счел, что торговля сахаром и растительным маслом – это не совсем то, чем должен заниматься возглавляемый им фонд гуманитарного развития.

Естественно, что высокая Сережина целеустремленность имела и свою оборотную сторону: его очень трудно было в чем-либо переубедить. К примеру, несколько раз я тщетно пытался доказать ему, что нет никакого смысла расточительно тратить силы и средства на ежегодный выпуск многотомных тезисов конференции «Язык и культура». Дело в том, что, зная о редкой возможности бесплатной публикации, многие авторы стали присылать свои материалы, вовсе не собираясь участвовать в конференции. Гораздо лучше, говорил я, публиковать не все, а только лучшие материалы и материалы именно тех, кто действительно выступил в Киеве с докладом или сообщением. Сережа отвечал на это категорическим отказом. Он утверждал, что не имеет никакого морального права отказывать в публикации молодым исследователям, которые остро в этих публикациях нуждаются. Приходилось менять тактику. «Хорошо, – говорил я, – пусть в сборниках тезисов печатаются молодые. Но тогда давай сократим объем этих сборников за счет тех, кому публикации не особенно нужны. Вот, например, я. Не нужно печатать мои тезисы, ведь после конференции я довольно легко смогу опубликовать полный текст своей работы в каком-нибудь другом издании». «Нет, – безапелляционно отвечал на это Сережа, – мы не можем обеднять публикации нашей конференции, отказываясь от материалов зрелых ученых».

А почти каждый раз, когда выходил в свет новый номер журнала «Collegium», повторялась одна и та же история. Я сообщал Сереже по телефону, что смогу распространить через московские магазины четыре или пять пачек. Но, приходя на Киевский вокзал, чтобы получить переданные с оказией журналы, с ужасом обнаруживал, что пачек не четыре и даже не шесть, а такое количество, что для их доставки с вокзала нужна не моя предусмотрительно прихваченная с собой большая дорожная сумка, а, как минимум, небольшой грузовичок, причем желательно с бригадой грузчиков. Сережа и сам нередко признавал за собой упрямство, не то в шутку, не то с гордостью объясняя его тем, что он родился под знаком Овна.

Из-за Сережиного упрямого упорства и по причине его ориентации прежде всего на Дело, с ним не всегда было легко общаться. Собственно говоря, уже наше давнее ленинградское знакомство было сопряжено для меня не только с симпатией, но и с некоторой долей обиды. Познакомившись с Сережей на конференции, я жаждал продолжения общения, однако оно последовало далеко не сразу. По окончании заседания Сергей разыскал телефон-автомат и, вооружившись толстой записной книжкой, стал звонить многочисленным людям, обсуждая с ними какие-то деловые вопросы, назначая им встречи или договариваясь о визитах в гости.

Впоследствии я постепенно привык к тому, что Сережа всегда переполнен контактами и делами, и потому каждому, кто жаждет общения с ним, необходимо терпеливо дожидаться своей очереди. Всякий раз, приезжая по делам в Москву, Сережа непременно звонил мне по телефону и говорил, что очень хотел бы встретиться. Но только не сегодня, сегодня он очень занят. А потом ежевечерне звонил, чтобы рассказать о том, как идут его дела, и каждый раз вновь откладывал встречу. В конце концов, он все же приходил ко мне в гости, но почти неизменно в последний день своего пребывания и Москве, уже по пути на вокзал. Однако и тут общение начиналось не сразу. Сережа доставал свою толстую записную книжку и начинал звонить по телефону, отменяя несостоявшиеся из-за визита ко мне встречи и обсуждая какие-то еще не до конца решенные вопросы.

Время от времени Сережа просил меня доделать кое-какие его дела в Москве, и это позволило мне получить представление о круге его общения. Выполняя Сережины поручения, я познакомился или, по крайней мере, хотя бы раз переговорил по телефону со многими людьми, чьи имена до того были мне очень хорошо известны из книг или журналов. Вот некоторые из них: литературный критик Андрей Михайлович Турков, историк русской литературы Андрей Леопольдович Гришунин, поэт и переводчик Павел Моисеевич Грушко…