Набоковская Европа

Всё кажется – сейчас он выйдет к нам,
Шагнёт, сопровождаем чьей-то скрипкой.
В апреле холодно, по рыжим берегам
Знакомой Оредежи лёд в дремоте зыбкой.

Он рыцарь и пророк, поэт и шут,

Канатаходец над щемящей бездной,
Его судьба наметила маршрут
Для нас – угаданный и неизвестный.

Рожественской усадьбы зеркала

И шахматные крестословья в зале
Напоминают, что судьба ушла
И растворилась на чужом вокзале.

Быть может, мы найдём его с сачком,

Близ родника, там путь его крылатый?
Проснётся бабочка, и станет он тайком
Ловить её с печалью виноватой.

Так девочку он видел у реки

Прообразом грядущих воплощений,
И обессмертил в таянье строки
Лолиту, бабочку и сумерки видений.

Свои владенья отворяя нам

За облаками тающего снега,
Цариц он ждёт на бал к своим богам,
И приглашает нас на борт ковчега.

21 апреля 2017 г.

«Мистер Набоков, где же вы, где…»

Мистер Набоков, где же вы, где,
Ваш истончается прах на воде,

Жёлтую влагу взрывает руда,

Сирин взлетел глубоко в никуда,

Старого парка размыты черты,

Ясень застыл у последней черты,

Мнима отверстая речка Грязна,

Сон отражает – но чей? – допоздна.

Одним лучом

Набоков рассеянный пушкинский луч,
извне отмыкающий непостоянство,
где каждой пылинки зловещая ртуть
прекрасна и трепетна в тире пространства.
Прицельное Око сквозит в полусне,
лучами тревожа, мерцая, блистая,
крестам Исаакия Слово извне
даруя на паперти синего края.

В ладони времён исчезают дары,

слепящи минуты, как искры смятенья
в фонтане, где плавится эхо игры,
и луч окликает: – Не вечность – но тень я.

22 апреля 2010

Творчество набоковедов Проза

Волкова Русина [15]

Экуменист из Праги [16]

Мы же, переводчики божьих творений, маленькие плагиаторы и подражатели его, иногда, быть может, украшаем Богом написанное; как бывает, что очаровательный комментатор придает еще больше прелести иной строке гения.

В. Набоков

Был я богоборцем, был я мифотворцем…

Саша Черный

– Добрый день, могу я поговорить с Машей? Кто спрашивает? Может, вы меня помните? Я – Вадим, экуменист из Праги… Здрасьте.

Вдруг ни с того, ни с сего добавил он дурацкое окончание и глупо засмеялся. Концовка вырвалась помимо него и звучала опереточно, в духе куплетиста Бубы Касторского. На той стороне провода, очевидно, напряглись и не очень приветливо спросили:

– Вы по какому делу? Машенька сейчас занята, но мы можем ей все передать…

– У-у, сволочь, привязался к девочке, извращенец. Убью гада, если еще раз увижу около Машеньки, – соображал тот, кто ответил, приходившийся девочке отцом.