Набоковская Европа

Не хотелось пугать дочь, но она растет слишком доверчивой, не ожидающей от людей подлости. Сами, понятно, такую вырастили. Но что же делать? Не спускать с нее глаз, следить за ее передвижениями, друзьями и мыслями, хотя бы даже тайком? Или ходить с «ночным дозором» по ночам и уничтожать всех этих извращенцев, охотников за малолетками? В какие времена живем! То католики прославились своими приставаниями к «алтарным мальчикам», а теперь и православный из своей же церковной общины за дочкой своего, можно сказать, брата по вере охотится? И ведь на исповеди, поди, ходит, и причастие, как положено, еженедельно получает. Как это все можно совмещать? Ведь убью гада, возьму грех на душу, и никакой батюшка меня от этого не остановит, потом буду грехи замаливать, но сначала убью…

– Алло, алло, вы меня слушаете? Я, собственно, договорился с ней встретиться по одному делу… Личному… Это очень важно… Она обещала, – продолжал лихорадочно Вадим, от всегдашней неловкости при общении с посторонними он не мог членораздельно выдавить из себя невинную, как ему казалось в тот момент, причину звонка. Еще тогда, в Праге, он задумал познакомить эту чудесную девочку с одной из своих дочерей, дитем недавно закончившегося очередного брака, чтобы два милых создания могли общаться, дружить, а он бы только радовался такой своей педагогической находке. По счастью, девочки жили недалеко друг от друга и были ровесницами.

– Машенька сейчас занята, она вообще много занимается, и свободного времени у нее нет. Но если хотите, можете прийти к нам в гости вместе с вашей женой и ребенком. Будем очень рады пообщаться, как православные с православными…

Вот урод, раздраженно отметил про себя Вадим. Зачем они-то мне, да еще переться туда с моей женой и ребенком? Тем более с которой женой и с каким ребенком? Он бы еще мою маму вспомнил и пригласил… На-кося, выкуси, православный му..к, учить меня еще вздумал…

…Вадим Двинский родился от отца-еврея и матери разнообразных, кроме еврейской, кровей – от польской до якутской, поэтому считался русским по одной из материнских составляющих. За ветхозаветную часть своего происхождения он всю жизнь ненавидел отца. Это он испортил Вадиму жизнь, и теперь среди обычных среднестатистических людей с улицы – Ивановых, Петровых, Сидоровых – приходилось чувствовать себя чужим, изгоем. Фамилия была, слава Богу, не Рабинович и на неискушенное в борьбе против инородцев ухо не производила впечатление еврейской, звучала даже красиво, что-то не то дворянское чудилось, не то литературно-высокое: Печорин от Печоры, Онегин от Онеги, Ленский от Лены, он – Двинский – от Двины, может даже, Западной, Ленин – от той же неуемной Лены… Впрочем, последнее сравнение было противно, как и отчество Зиновьевич, которое вносило свои корректуры в биографию, конфликтовало со звучностью фамилии и для внимательных кадровиков ставило все на свои места.

Вдобавок к неуместному отчеству его сумасшедший папенька приготовил ему еще один сюрприз и тоже без его ведома и согласия – обрезание. И хотя это скрыть было легче, чем отчество, приходилось увиливать от любопытных глаз в лишенных какой-либо приватности школьных туалетах. Эту же привычку он перенес и на армейские сортиры, что было глупо – большинство его однополчан были такие же обрезанные недоумки из числа слабо развитых мусульманских национальностей окраин империи, представителей коренной нации и евреев в его строительном полку, кроме него, не было. Девушки, с которыми он встречался, были не такие сведущие в вопросах чистоты расы, как во время третьего рейха, и деталями строения крайней плоти не интересовались, да и вообще были не так антисемитски настроены, как представители сильного пола, не любящие «евреев, кавказцев и велосипедистов». К тому же Вадим был настоящим красавчиком, а глупые девки всегда больше интересуются внешней стороной предмета или дела, никогда не «зрят в корень». Вопросы антропологии сводились у них в основном к оценке черт лица и роста мужчины, более «продвинутые» в вопросах секса обсуждали размер члена, частоту кончаний и долготу акта, которые в случае с Вадимом не подкачали.